Очко
Шрифт:
Я вскочил с камня, поскользнулся и чуть не упал в воду. Это меня немного успокоило.
– Почему?
– повторил я.
– Прежде всего мы были друзьями. Добрыми друзьями.
– Друзьями... Возможно, он так и считал. А я - это тот самый Профессор, который, как вы выражаетесь, "заварил кашу". Это я прописал ему курс. Трудный и совершенный курс, и он его чудесно переносил.
– Так я и думал, - буркнул я.
– Разве? Вы были так увлечены своим рассказом... Теперь я успокоился совершенно. Профессор в рассказах Кармана выглядел
– Каким же это образом случайность сталкивает таких, как мы?..
– Вовсе не случайность. Я приехал сюда за вами.
– Зачем?
– Я быстро потерял контакт с Карманом. Он не желал со мной видеться, хотя даже антидопинговое обследование не дало результатов. Пришел только раз, чтобы спросить, на сколько хватит ему этой ускоряющей мощи. Видимо, он сохранил ее до конца. Так?
– -Это единственное, что вы хотите узнать?
Он молчал. Я не ощущал к нему ни ненависти, ни даже неприязни. Как ни удивительно, его личность совсем не ассоциировалась для меня с образом Кармана. Все, что их связывало, осталось в прошлом. Тем не менее я попытался его спровоцировать,
– Вы просто не представляете, как он вас проклинал. Говорил о вас только плохо.
– Говорить так о вас он уже не может.
Я вспомнил Кармана. Словно увидел его лицо в этой темной воде. Ветер прекратился. Наши отражения Профессора и мое - вновь не искажала ни малейшая даже морщинка. И Кармана между нами уже не было.
Я вспомнил, как он рассказывал: "Он устремлял на меня эти свои глаза из-под стекол. Так и принудил меня к этому проклятому курсу. На кой он мне понадобился?
Не будь этого, побыл бы еще пару лет "одним очком", а потом научился бы какой-нибудь профессии. Или вернулся к старой. Возможно, меня взяли бы тренером, все-таки какие-то заслуги у меня были. А я... из-за него... по этой скользкой дорожке... Свалял дурака. Совершенно не знал себя. Такие вещи затягивают; только начни, и колесо уже вертится, и невозможно его удержать..."
– Он не мог себя удержать, а завели его вы.
– Вздор. Разве вы не понимаете этого?
Профессор придвинулся ко мне ближе. Положил ладонь на мою руку. У него была очень тяжелая, неожиданно тяжелая ладонь.
– Расскажите о нем еще.
– Пожалуйста.
Вода перед нами. Лес на том берегу. А на этом сидят два человека и разговаривают о третьем, которого уже нет, которого нет совсем, но который им кажется отчасти живым...
– Пожалуйста, - повторил я.
– Несмотря на отрицательное отношение коллег по команде, тренер не вывел его из сборной. В конце концов, Карман показал фантастическое время, а с этим в спорте считаются.
И хотя никто в этот результат не верил, победа
– И как он к этому отнесся? Вы его уже хорошо знали?
– Ну, не совсем хорошо.
– Вы почуяли сенсацию.
– Да, - согласился я.
– Этот его результат показался мне чересчур подозрительным. Я чувствовал здесь - впрочем, все чувствовали - какое-то жульничество.
– Какое же жульничество? Это ему столько стоило. Почему жульничество?
– Но это не спорт.
– Знаете что, большие соревнования вообще не спорт. С помощью тренировок, техники, тактики, иногда массажа и других приемов из человека делают машину для победы. А если она не оправдывает своего назначения, ее выбрасывают. И это спорт?
– Не знаю. Во всяком случае, собственные усилия, упорство, труд...
– А разве здесь не было упорства, труда, нечеловеческих усилий?
– И посторонняя помощь, если можно так выразиться.
– Неплохое изобретение, правда?
– Изумительное, -сказал я.
– В Стокгольме, куда, кстати, Хмелинский наотрез отказался лететь, Карман одержал столь же впечатляющую победу. Загнав при этом английских, американских, чехословацких и шведских бегунов, С дорожки вынесли троих. Они никогда уже не вернулись в спорт.
– Именно после этого он отказался со мной встречаться. Да, после этих соревнований,
– Тренер говорил Карману: "Побойся бога, перестань побеждать так быстро. Возьми себя в руки, ведь у тебя появилась такая сила. Не знаю, откуда ты ее взял, но она появилась. Так используй ее умело".
Карман обещал. "И ему, и себе", - вспоминал он.
Но на дорожке, после первой же сотни метров, у него словно вырастали крылья. И он устремлялся вперед.
Без всякой жалости к остальным.
– И к себе.
– Он беспощадно разделывался со своими бывшими победителями. Вообще со всеми соперниками, И правильно, по-моему.
– Вот как?
– Да. Вам от этого легче? Но не знаю, что здесь сказалось больше ваше изобретение или слабый характер Кармана. А после очередного забега, ставшего мировой сенсацией (снова несколько человек в больнице), хотя обследования и не выявили допинговых средств, он был выведен из состава сборной. О нем очень плохо писали и говорили.
– А вы приклеивались к нему все сильнее.
– Не говорите так,
– Но это правда. Правда!
– сказал он резко.
– Нет.
Я встал. Мелькнула мысль: "Одно движение, и этот человек очутится в воде. Здесь глубоко. Он останется там навсегда. Я сильный". Сильный? Возникло желание задать ему еще один вопрос.
– А что с этим вашим замечательным изобретением?
Он поднял лицо и минуту испытующе смотрел на меня из обрамленных проволочкой очков.
– Мне кажется, - добавил я торопливо, - что Карману не удалось им воспользоваться.