Одержимые сердца

Морион Анна

Встретились. Сидим. Молчим. Он ничего не спрашивает. И это прекрасно. Я не смогла бы сейчас лгать. Ни ему, ни себе. Но я не хочу, чтобы кто-то, даже Мартин, знал о том, что я скрываю. Это слишком унизительно. Мой позор и моя гибель.

Но, может, мне стоит попытаться? Рассказать ему обо всем? Возможно, мне станет легче нести этот груз, если я поделюсь им с Мартином.

– Давно разговаривал с родителями? – наконец, нарушила я наше уютное молчание.

– Пару дней назад. У тебя будет выставка? – Мартин вольготно откинулся на спинку скамьи и посмотрел на меня.

Я не сомневалась в том, что он уже был осведомлен. Впрочем, как и все Мрочеки. Весь клан.

– Да. Через три недели. Я хочу видеть тебя на открытии. – Я обернулась к нему всем корпусом, подобрав одну ногу под себя. Благо, на мне были джинсы и кеды.

Кеды. Тревожный знак. Я не терплю спортивную обувь и обувь без каблука. Но сегодня мне было так тошно оттого, что произошло в Лондоне, что моя душа требовала перемен. И я купила кеды. В ближайшем магазине. За семьдесят злотых. Самые обычные черные кеды с длинными черными шнурками, которые я спрятала внутрь.

Но кеды – не самое страшное. Свершилось нечто более пугающе: сегодня на мне не было ни грамма макияжа. Я наношу макияж даже, когда не выхожу на улицу. Такие дни бывают – когда я усиленно занята своей работой, требующей использование фотошопа. А сегодня я была похожа на подростка. В кедах, джинсах, клетчатой красной рубашке.

Как только Мартин не подтрунивает надо мной? Наверно, деликатничает и делает вид, будто не замечает этого диссонанса. Да и сам он отличается от того Мартина, который вечно сидит в офисе. Сидел. Теперь он живет в этом маленьком городке, где открыл небольшой ресторан с восточно-европейской кухней. Поэтому сейчас он выглядит как рядовой, но слишком красивый смертный. Серые джинсы, белая футболка с надписью «Greetings from Gdansk», белые кроссовки. Не отличишь от смертного студента. Единственное, что отличало меня и Мартина от окружающих нас смертных – отсутствие осенних курток или свитеров, или чего-либо, чем можно уберечь себя от холодной сентябрьской ночи. Безветренной и светлой. Но светлой не благодаря луне – она пряталась за облаками. Это был мертвый свет фонарей.

– Где ты купил эту футболку? – усмехнулась я, оттянув ворот его футболки.

– Рядом с моим рестораном расположен сувенирный магазин. А, что хочешь такую же? – тоже с усмешкой ответил Мартин.

– Раскусил. Мечтаю о такой всю жизнь! – Я коротко рассмеялась. – Так что, ты приедешь?

– Не уверен. Мне нужно проверить расписание. Минуту. – Мартин достал из кармана джинс свой айфон. – Точная дата открытия уже оглашена?

– Десятое октября.

– Черт, я занят. Встреча с японским предпринимателем, – вздохнул Мартин, пряча айфон обратно в карман. – Как, насчет, перенести дату открытия?

– Думаю, тебе будет намного легче перенести встречу с японцем, чем мне – дату открытия. И что же тебе так от него нужно? – слегка раздраженно спросила я. Присутствие Мартина на открытии моей выставки мне было просто необходимо. Как кровь.

– Хочу открыть сеть заведений с польской кухней.

– Где?

– В Осаке и Нагои.

– Почему не в Токио? – поинтересовалась я.

– Чуть позже, если бизнес будет приносить хорошую прибыль. – Мартин довольно улыбнулся. – Но для друзей и родных все за мой счет.

– Что ж, тогда тот факт, что мы не едим их пищу – как раз тебе на руку. Представь, кучу Мрочеков и Морганов, объедающих тебя в три глотки каждый! – усмехнулась я. – Но ты меня расстроил, очень расстроил, Мартин.

– Прости. Эта встреча была запланирована еще два месяца назад, – извиняющимся тоном сказал мой брат. – Кстати, когда ты шла сюда, никто из подростков не просил номер твоего телефона? Не приняли тебя за свою?

«Ну вот, спросил-таки!» – насмешливо подумала я.

– Ахахах, как смешно! – Я слегка ударила его по плечу, а он, явно довольный своей шуткой, улыбался во весь рот. – А в тебя, наверно, влюблены все здешние старшеклассницы и студентки?

– Ну, не нужно так преувеличивать. Не все. Но мне частенько строят глазки. – Мартин умиленно заморгал глазами, пародируя тех несчастных. – Я никогда не спрашивал тебя раньше, но каков твой лимит на возраст?

Возраст жертвы.

Я задумалась, но не смогла определить точную цифру.

– А у тебя? – вместо ответа спросила я.

– Двадцать шесть.

– Так остро?

– Самое то – все еще молодое, но почти выдержанное.

– И что, прежде чем пить вино, ты прямо так и спрашиваешь: «Не сочтите за дерзость, любезный, огласите, будьте милостивы, свой возраст»? – с иронией спросила я.

– Очень редко. Но бывает. Ошибся лишь пару раз, но всего на год или два.

– С кем ты предпочитаешь пить?

– Я не сексист. Если вино достойно внимания, то к чему это? Но ты не ответила.

– Честно говоря, я даже не знаю. Я не спрашиваю их возраст, если только сами не говорят. Но со школьниками и студентами я не вожусь. Значит, где-то двадцать пять… Или, черт, вполне возможно, что я пила вино и со студентами, если они нарочно обманывали меня. Но это уже не моя вина. – Я пожала плечами и скрестила руки на груди. – Знаешь, кто спонсирует мою выставку? Брэндон.

– О, боги! За это ему низкий поклон и всех благ! – Мартин театрально захлопал в ладоши. Он вообще любил дурачиться. – А если серьезно, то я слышал, он самоотверженно занимается благотворительностью. Так же самоотверженно, как имеет смертных женщин.

– Пусть имеет, это его выбор. Или ты ему завидуешь? – пошутила я.

– О да, я полон зависти! Как мне теперь жить, зная, что за свои годы я ни разу не ласкал смертных девчонок? – Мартин наигранно вздохнул. – Вся моя жизнь идет коту под хвост! Сегодня же подцеплю кого-нибудь, обещаю.

«Ты никогда этого не сделаешь, мой дорогой. Я знаю тебя как свои пять пальцев. Только шутить ты и умеешь» – с милой улыбкой подумала я, прекрасно понимая, что его слова – всего лишь блеф. Ведь он презирает смертных. Как и я. Но я любила играть с ними, а Мартин такую игру считал извращением. Но если Брэндона и его страсть к смертным женщинам он находил смешной, то меня и мою страсть к ним он принимал. Естественно, ведь я – его сестра, и он любит меня, чем бы я ни занималась. Мой дорогой старший брат.