Один день Христофора
Шрифт:
В зеркале он увидел, как стареет и превращается в незнакомца.
Выпив три рюмки портвейна, Гомер лег, не раздеваясь, на свою половину кровати.
Обычно Гомер ограничивал себя тремя рюмками портвейна. После четвертой рюмки мысли его путались, язык начинал заплетаться, вместо одной жены ему виделись две или три, и он не знал, какую из них выбрать.
Всю ночь Гомер лежал, уставившись в потолок, и запоминал картины, которые рисовало воображение, а утром небритый, с темными кругами под глазами вынес вещи жены
Он ничего не выбрасывал на свалку.
С тех пор Гомер читал газеты, пытаясь меж строчек найти следы славы жены.
Театр был на гастролях, переезжал из города в город...
Донеслось шуршание иглы, царапающей пластинку...
Дядя Гомер завел патефон и Христофор очнулся...
Шея затекла, в паху что-то заныло.
Христофор еще раз перечитал телеграмму, задумался...
"Странно, откуда у меня эти воспоминания?.. они явно не мои... надо бы спросить дядю Гомера, но где он теперь, на каком небе его искать?.. а что если он нашел себе место в преисподней со своим бесом?.. у него, как и у Философа был не ангел, а бес-хранитель...
Говорят, я похож на дядю Гомера. До 13 лет он был моим отцом, богом, потом я перешел к Философу...
Философ был женихом примадонны, носил цилиндр, как иллюзионист... в цилиндре он хранил текст брачного гимна, похожего на плач и некоторые украшения для невесты...
Когда примадонна запела плач, все соучастники этой церемонии охмелели как от вина и разрыдались, потом рассмеялись... помазал их бог елеем радости... и еще долго они смеялись и благоухали во всяком общем месте, даже там, где обычно смертные смердели грехами и пороками...
Дядя Гомер говорил, что плотская любовь пришла к Адаму не от змея, забравшегося в райский сад, а от бога... это дар божий...
Философ сомневался, говорил, что любовь это не дар бога, а проклятие...
Мне кажется, нельзя одновременно обладать любовью от змея и от бога... Философ знал, что говорил... он был на острове и вернулся к примадонне... она изображала невесту...
Как невеста должна была быть прекрасна, чтобы отвлечь Философа от комментарий к апокалипсису...
Примадонна сияла и благоухала... многие в ее свите имели ароматы, но ее благовония были лучше всех...
Примадонна пела гимн, похожий на плач, написанный Философом, известность которого ограничивалась тесными пределами города...
Гимн излился из горла невесты без слов, поэтому и тронул всех... как вином опоил дев, только начинающих любить и радоваться, до слез им еще надо было дожить...
Нечто подобное и я испытал к Соне...
Кстати, жену дяди Гомера и мою тетю тоже звали Соня...
Любовь моя была чиста, без порока... она была так прекрасна..."
– - Гораздо лучше так любить, чем перестать любить... - пробормотал Христофор вслух, заикаясь...
Он подошел к окну и за загнивающими бегониями увидел крытую веранду с качелями, на которых вместо француженки, качалась ворона.
Какое-то время Христофор следил за вороной и думал о француженке, потом о Соне, ее племяннице.
Надо сказать, что француженка была особой со многими странностями.
Иногда она приходила к Гомеру, и он выслушивал ее весьма сомнительные истории.
Воображение вытесняло из ее историй реальность.
Француженка была не замужем, жила без заметных событий, как и дядя Гомер...
Из события были заметны разве что ее сны, в которых она была с разными мужчинами, среди которых был и Филонов...
За стеклами окна угасал закат.
Небесное ликование растеклось по крышам рыжей ржавчиной.
Выпив рюмку портвейна, Христофор лег на кровать, и не заметил, как заснул...
Он проснулся, услышав шаги и смех жены, испуганно привстал и увидел в мутном омуте зеркала ее отражение. Почти обнаженная, босая она скрылась среди прихотливо вьющихся виноградных лоз с красными гроздьями, нарисованными на обоях.
Поколебавшись, Христофор подошел к комоду, над которым висел портрет Киры, и повернул его лицом к стене.
Какое-то время Христофор ходил по комнате из угла в угол, как цапля, поджимая ноги... он как будто пробирался через какие-то заросли...
"Опять эти странные воспоминания... мятеж, нашествие грязи, война с собаками... и я участвовал в этих событиях... или не участвовал?..
Помню, какая-то женщина на площади у театра назвала меня иностранным корреспондентом...
Я наблюдал, и то, что я видел, ужасало...
Толпа людей с афишками и флагами затопила площадь...
Менялись ораторы, жесты, позы...
Власти ждали крови...
И кровь пролилась...
Описание этих же событий я нашел в рукописи дяди Гомера, краткое извлечение из которой увидело свет в виде пьесы с диалогами и планами будущего рая, конечно воображаемого...
Иногда и я мечтал о человеческом блаженстве, то в городе солнца, то в городе луны... чаще в городе луны...
Пьесу дяди Гомера я перевел с птичьего языка и показал редактору...
Редактор прочитал пьесу, сказал:
– - Мне нужно продолжение этой утопии... и другой финал...
Пьеса оканчивалась смертью примадонны, девы хаоса...
Играть этой стихией опасно...
Для другого финала потребовался еще один герой, и не один...
В пьесе появились мужчина и женщина... мужчина был чем-то похож на меня, правда, как действующее лицо и оратор я был никакой... я смущался перед толпой и заикался, терял дар речи...
Сознаюсь, как-то я попытался возражать одному оратору на площади, но меня освистывали...