Один из леса. Часть 2
Шрифт:
это признавать, вырываются наружу, полностью подавляя рациональное поведение. В
результате человек становится тем, кого с большой долей условности можно назвать зомби.
На самом деле он не зомби в классическом понимании, потому что человек не умирает.
Но он перестает заботиться о себе, поддерживать тело в порядке, умываться, лечиться, и при
этом жрет первое, что попадется под руку, что могут прокусить и откромсать его зубы, – в
том числе человечину и мертвечину.
Можно сказать, что в прямом смысле гнить заживо. Покусанные осами люди уже в первой
стадии отравления бездумно агрессивны, злобны, всего боятся и все ненавидят. А во второй
стадии они и вправду напоминают ходячих мертвецов.
Я затаился в кустах. Возбужденные осы – это тебе не стая весенних мух. Не знаю, как
именно приманивают их феромоны, которые исторгает «мочалка», утыканная стеблями
болиголова и окропленная мочой. Михаил как-то предположил, что осы-мужики принимают
артефакт за новую матку роя, но Травник эту идею высмеял. Да и неважно это, главное
другое: теперь осы станут бессмысленно клубиться над мостом около трех-четырех суток,
пока действие моей сборки не прекратится. И все это время по мосту не пройти и не
проехать, разве что в герметично закупоренной кабине. Дикие лесные осы и без того
агрессивны, а уж если кто приближается к такому облаку…
В общем, будем надеяться, что среди людей Зверобоя есть хоть один, разбирающийся в
данном вопросе, и они тормознут на том берегу, станут решать, что делать. И варианта у них
только два: либо ждать, пока осы улетят, то есть часов шестьдесят, либо двигать в обход до
ближайшей переправы. Но такой, чтоб форсировать реку на машинах, в округе нет. Есть
только брод, где прошел я. Там – только пешком.
Что делать, если бандиты все же решат ждать? Пойду добывать себе новый транспорт,
вот что. Это для меня худший вариант, потому что могу и не добыть, но хоть шанс
появляется. Если же они направятся к броду – тогда хорошо, все складывается по-моему.
Бандиты остановились и вывалили из машин. Я поднял бинокль. Зверобой, Боров…
Кузьмы не видно… ага, вот он – остался сидеть в трицикле. Раненый, трудно бедняге ходить.
Бандит по кличке Рыба стоит в стороне от других, поставив ногу на колесо. У грузовика –
четверо бойцов из отряда, прибывшего на встречу с людьми Зверобоя. Плюс пятый,
водитель. Вот зуб даю – не свой зуб, конечно, чей-нибудь чужой, – что это парни из Армии
Возрождения. Так, а это кто у нас... У стоящего рядом с Зверобоем высокого мужика были
черные кучерявые волосы. Держался он так, будто командовал остальными. Скорее всего –
старший среди возрожденцев.
В
Молодая женщина. Почему не выходит? Кажется, и правда прикована к борту. Интересно, что
может объединять возрожденцев и бандитов с Черного Рынка? Да не простых бандитов, а
отщепенцев: Зверобой ведь, по словам Сига, был «уволен» Ханом.
Они собрались, чтобы вместе двигаться к какой-то цели. К полигону смерти? К вектору?
На той стороне шло совещание. Одного возрожденца, невысокого роста шустрячка,
который все сновал по берегу, привставал на цыпочках и глядел на ос, толкнули в спину. Он
сделал шаг на мост, отпрянул, повернулся и закричал на того, кто его толкнул. В ответ
засмеялись. Черноволосый командир гаркнул на них, и бойцы стихли. Он снова повернулся к
Зверобою, и эти двое заспорили. Судя по тому, что я видел отсюда, по выражению лиц и
жестам, Зверобой в их компашке был все-таки главнее. Он дважды показал в сторону брода,
по которому я перешел реку.
Вскоре разговор закончился, и все вернулись в машины. Я привстал.
Они отогнали технику в сторону с дороги, укрыли тачки в зарослях и принялись
выгружаться. Ну, правильно, вдоль берега к нужному месту не проехать, для этого надо
вернуться и следовать примерно тем путем, каким на мотоцикле к броду подкатил я. И
Зверобой решил, что это ни к чему, до камней-то недалеко. Я довольно потер руки, достал
фляжку и сделал глоток самогона за свое здоровье. План сработал.
* * *
Не так-то легко двигаться вдоль берега неширокой речки, в то время как по другому
берегу идет отряд людей, которым ты не должен попасться на глаза. Почти сразу выяснилось,
что на велосипеде – никак. Пришлось бросить его, а жаль, неплохой был велик.
Я перебегал от укрытия к укрытию, прятался за кустами и кочками. Иногда
приходилось ложиться и ползти. Все это выматывало, плохо было и то, что отряд на другом
берегу двигался быстро. Пленницу вел кучерявый командир возрожденцев, иногда
подталкивал в спину. Впереди широко шагал Зверобой, Кузьма хромал позади всех,
останавливался, брался за грудь. Да уж, идти с такой раной нелегко, тяжело мужику
приходится, ножом я его будь здоров ткнул…
Когда отряд по камням перебирался через реку, у меня перед глазами почему-то встала
картина того, как Михаил висит в темном кузове, прибитый к борту, истекая кровью, ожидая,
чтобы напарник пришел за ним, а того все нет… И кулаки сжались сами собой. Напасть бы