Один из многих

Уланов Егор

– Какая есть, вроде не жалуюсь, – гордо, но без злобы отвечал тот.

– Вот, держи, ты меня славно возишь, поэтому поощряю, – протянул таксисту двадцать тысяч рублей.

Петька, смущаясь, отклонился и затараторил:

– Да что вы… не стану… много… – Но вдруг слова отца зазвучали у Петьки в голове: «Знакомься! Обрастай связями» – и он взял.

Они познакомились полгода назад, как уже сказано. Петька только осваивался, а Дмитрий ехал куда-то и удивился, что такой молодой, здоровенный русский парень таксует, хотя он привык видеть на месте водителя в «Экономе» мигранта из Азии. Не то чтобы он имел какие-то предубеждения против мигрантов, но,

знаете, внимательность вечно подскажет неудобные, непечатные истины, которые можно толковать двояко. А словом, Дмитрий разговорился с Петькой и, узнав, что парень после армии пытает счастья здесь, решил ему помочь. Уговорились, что Дмитрий, если ему куда-то нужно, не станет вызывать в приложении, а позвонит Петьке, и тот, если будет свободен, подберет его. Уговорились хитростью, как нередко бывает в наших широтах. С тех пор Дмитрий подкидывал ему работу; у него был младший брат, ровесник Петьки, и как бы невольная склонность к нему заставляла его помогать молодцу.

Петьке же это было странно; тот поначалу не верил и подозревал его. Но сойдясь ближе, юный таксист понял своего товарища. Дмитрий жил детство и юность в столице. И как человек, рано изведавший все возможные наслаждения, быстро усвоил их истинную ценность, а именно то, что к ним совершенно не стоит стремиться. Счастливый урок, недоступный нам, милым провинциалам России. Урок, который мы учим много позже – уже во взрослой жизни. И оттого на первых ступенях обыкновенно встречаются наивные «деревенщины» и пресыщенные «мажоры».

Однако если разум не покидает юношу, то он и в богатстве, и в надменности московской не сделается плох. А разум у Дмитрия был. Потому он избежал многих легких заблуждений его соплеменников. И Петька его полюбил.

Пожав ему руку, Кавалергардов проговорил: «Ладно, давай удачи!» – и побежал к дому.

Таксист еще с полминуты постоял, смотря вслед убегающему. Да ощутив на себе недобрые взгляды трех охранников, ударил по газам, и «Солярис» скрылся во тьме.

Дмитрий, подбежав к крыльцу, поправил наряд, и навстречу ему выступил напудренный швейцар. «Прошу, господин», – поклонился он, отворив тяжелые двери.

Мужчина прошел в приемную, где стояло несколько диванов, шкафы и прочее. Шептались два дворецких, их речь была больше похожа на ругань. Один из них церемонно полюбопытствовал: «Кто вы?» Дмитрий назвался и легким движением достал приглашение, после у него приняли пальто и открыли дверь в зал торжества.

Он был одет в смокинг, по которому нельзя угадать эпоху и время, но простой и со вкусом. Ни галстука, ни бабочки не было; элегантно расстегнутая рубаха открывала его шею. Перед ним предстал белоснежный зал с колоннами и дальней лестницей. Музыка беспечно лилась, а посередине вальсировали несколько пар. Осмотревшись, Кавалергардов прошел в зал, пытаясь не привлекать внимания, и оттого сутулясь.

«А народу! Все самодовольны и явственно уверены в своей нужности. Не терплю эти светскости, а тут еще опоздал. Беда, беда…» – думал он. Вообще Кавалергардов боялся незнакомцев и даже просто не умел сходиться, поэтому в чуждом обществе предпочитал не заявлять о себе. Хоть и жил в Москве менее полугода после своих недавних путешествий, это был его первый выход. Да какой! На этот бал некоторых министров не позвали, а Кавалергардов здесь. Знакомства, заведенные сегодня, могли помочь в дальнейшей карьере, бизнесе, могли сделать имя и укрепить славу; однако Дмитрий думал об этом в последнюю очередь. Его светлые голубые глаза без устали бегали по лицам. Люди, стоящие у дверей, все-таки обратили

на него внимание, повернув головы, а притом продолжая говорить.

«Роскошь, конечно, необоснованная, драгоценные камни в колоннах; я надеялся, такие приметы исчезли из современной архитектуры. Может, хозяева кичились своим достатком? Гостевой этаж с балконом? Нет, это не в ЕЕ стиле. Наверное, дом был построен до свадьбы… – отмечал Кавалергардов, осматриваясь, – а так, один из многих домов на Рублевке».

Зал, заполненный нескончаемой болтовней, сливавшейся с музыкой и топотом бегающих официантов, чрезмерно освещенный, путал его. Дмитрий встал подальше и начал всматриваться в толпу. Как-то неожиданно преодолев порог бдительности, он провалился в задумчивость, совершенно забыв обо всем. О чем он думал? О девушке, разумеется.

Но вдруг мысли его прервала рука, которая фамильярно и мощно хлопнула его по плечу. Кавалергардов вздрогнул и, внезапно смутившись, выдернул плечо силой. Повернувшись, он скривил физиономию: перед ним стоял Немов, а позади Василевский и Беликов показывали на него пальцем.

– Дима, ты что ли? Здоров! Ты как здесь? Неожиданно рад, – отзывался Немов, слегка потрясая его сильными своими ручищами.

Дмитрий сразу узнал в нем старого знакомого, но не ободрился, а наоборот.

– Здравствуй, Влад, – неуверенно проговорил он, сделав шаг назад. Через секунду, окончательно придя в себя, наконец состряпал приветливую мину и с чувством пожал руку Немова. Без лишних слов они прошли к Василевскому и Беликову.

Здороваясь с ними, Кавалергардов также был немногословен, а в мыслях соображал: «После этого и говори, что мир огромный. Мы ведь с ними в гимназии учились и, как ни странно, я помню многое из тех времен. Вот, например, Василевский Андрей: умен, считался лучшим в классе учеником, ходил в любимчиках. Как только понял свое положение, тут же стал с учителями на «ты», хоть и редкостный подлиза. Васька Беликов самый хитрый из троих, все время пакостил, но почти никогда не попадался, да и в учебе был не из глупых. А вот язык у него был острее бритвы. Немов же был местным забиякой, и все шишки летели на него. Ведь Василевский отличник, а Беликов умел выкрутиться. Он всегда стойко принимал наказания, и этим мне нравился. А я-то был тем еще… родителей в школу, «хвалебные грамоты», угрозы – чего только не было, сейчас и вспомнить смешно. Но это мои однокашники, и когда-то я был с ними дружен».

Такое он имел соображение и, пожав руки, молвил:

– Вы, как я вижу, времени даром не теряли. Еще со школы говорили про военку.

Василевский, потирая старинные эполеты отвечал:

– Да, смотри, какие костюмчики выдают. А ты давно в городе?

– Полгода примерно…

– Удивительное дело, и ни слуху ни духу.

– Так что же. Не люблю светиться. Особенно перед вашим братом.

Беликов улыбнулся:

– Что тебя сюда привело в таком случае?

– Тут засветишься хоть куда, – смеялся Немов.

– Меня? – задумавшись, проговорил Кавалергардов. – Пожалуй, любопытство.

– А что после гимназии делал, карьера как? – достаточно развязно вопрошал Беликов.

– Помаленьку, работал в науке, потом где придется. Сейчас вот бизнес мучу по компам.

– А что сразу в коммерсы не подался? Голова у тебя всегда варила!

– Да… – отвечал Кавалергардов. – Карьера, карьера, а сами-то вы как? Женились? – продолжил он, стараясь разбавить разговор и не зная, что спрашивать.

– Только я, – отвечал Немов. – Эти два «Дон Жуана» так и умрут в безбрачии.