Один из нас
Шрифт:
Я находился на старой внутренней дороге, которая, извиваясь меж холмов, шла по Бахе [16] от Тихуаны до Энсенады. В свое время это была единственная дорога, но сейчас здесь даже нет освещения, она в жутком состоянии, и нормальные люди ею не пользуются.
Теперь, выйдя из машины, я смутно припомнил, что машина – моя и сел я в нее в Лос-Анджелесе утром того же дня. Это воспоминание периодически появлялось и исчезало, как телевизионный сигнал, когда плохо подается электричество. Чужие воспоминания пытались отодвинуть его в сторону и требовали внимания к себе. Они были неестественно четкими и резкими. Пытались стать поглаже, смешиваясь с моими собственными, но у них ничего не выходило: они не принадлежали
16
Нижняя Калифорния («baja» по-испански – «нижняя»).
Я вернулся к машине и стал рыться в бардачке, надеясь найти там хоть что-нибудь, что точно мое. Сразу же обнаружил множество сигарет, включая одну раскрытую пачку, но марка была явно не та. Я курю легкие «Кэмел» и ничего больше, а это были «Кимз». И тем не менее создавалось впечатление, что купил их именно я, потому что на нижней части открытой пачки остался целлофан. У меня привычка не снимать его, и мой лучший друг Дек с удовольствием тратит уйму времени, пытаясь надеть его на верхнюю часть, пока я в туалете. Я даже вспомнил фирменный смех Дека, который раздавался всякий раз, когда я злился, пытаясь открыть такую пачку, и это напомнило мне о том, кто я такой на самом деле.
Я крепко зажмурил глаза, а когда открыл, почувствовал себя немного лучше.
Переднее пассажирское сиденье было завалено обрывками фольги. Здесь же лежало несколько пустых ампул, и мне не понадобилось много времени, чтобы понять почему. Много лет назад, в своей прошлой жизни, я приторговывал наркотиком под названием «новяк». У него свойство искоренять тоску, возникающую на почве того, что все в этой жизни приедается. Благодаря новяку все происходит как в первый раз. Одна из причин такого воздействия – блокировка памяти, чтобы она не рассматривала новый опыт как нечто уже имевшее место. По-видимому, я пытался добиться этого эффекта, используя целый букет клубных наркотиков, пока не отключился. На темной дороге. В Мексике. Среди ночи.
Лучше не придумаешь.
Но, выходит, комбинация оказалась несмертельной, раз я пришел в себя. Быстро прикинув и убедившись, что выбрал нужное направление, я завел машину и осторожно выехал на дорогу. Потом оторвал фильтр у сигареты, прикурил и направился на юг.
По дороге мне попалась только одна машина: здорово, потому что можно ехать посередине шоссе, подальше от канав вдоль него. Не волнуясь больше по этому поводу, я мысленно занялся составлением ретроспективы произошедшего за последнее время, что вызвало легкую панику. Случившееся за последние шесть часов полностью стерлось из памяти вместе с некоторыми другими фактами моей жизни. Например, я помнил, где живу – на десятом этаже «Фолкленда», одного из самых оживленных жилищных комплексов Гриффита, – но вот вспомнить номер квартиры я был не в состоянии. Это оказалось просто невозможно. Хорошо бы разобраться на месте, и я очень на это надеялся, ибо все мои вещи находятся именно там; в противном случае просто нечего будет надеть.
Я помнил имя Лоры Рейнольдс и то, что она сделала. Получается, какое-то время она ехала вместе со мной – по крайней мере, я так думал, – и, скорее всего, это она купила сигареты, хотя пачку распечатал именно я. Я не знал, как Лора Рейнольдс выглядит – знал только, какой она видела себя. И не имел ни малейшего представления, где она находится. Наверное, у меня была серьезная или не очень причина ехать в Энсенаду, но это только в том случае, если решение принимал именно я. А коль скоро я забрался так далеко, то смысла поворачивать назад не было.
Доехал я довольно быстро – остановиться пришлось только один раз, когда дорогу пересекло стадо кофеварок. Где-то читал, что они частенько забредают в Мексику. Не знаю, почему они это делают, но их
В полночь я уже был в Энсенаде и остаток ночи проспал в машине, остановив ее в пригороде. Мне снился серебристый седан, какие-то мужчины и фонари, горящие у них за головами, но сон был хаотичный и путаный – он был полон страха, заполнявшего все его пространство, ограниченное дверьми, которые не хотели открываться.
Проснувшись, я почувствовал себя настолько хорошо, что смог позвонить Страттену, перенаправив звонок через Сеть своего хакера, чтобы создалось впечатление, что звоню из Лос-Анджелеса. Сказал, что у меня сильная мигрень и что пару дней я не смогу работать. Не думаю, что Страттен мне поверил, но заострять на этом внимание он не стал. Остаток дня я провел, шатаясь по палаткам, торгующим тако [17] , и гостиницам или бесцельно разъезжая по грязным, заброшенным улицам. К вечеру пришел к неизбежному выводу.
17
Традиционное блюдо мексиканской кухни, начинка на тонкой кукурузной или пшеничной лепешке (тортилье), как правило, сложенной без закрепления вдвое вокруг начинки.
Ее здесь нет.
Из «Хуссонз» я направился прямо туда, где оставил машину. В это время дня район, находящийся в стороне от туристских троп, казался особенно самобытным. Ранним вечером тут все напоминало о веселых эстафетах для вооруженных грабителей. Группы местных жителей устрашающего вида стояли и наблюдали за мной, пока я проходил мимо. Они стояли босыми ногами в лужах пива, мочи или крови: ручьи текли из всех баров. Но до своей машины я добрался вполне благополучно. Она была припаркована в тупике, подальше от любопытных глаз, и, только достав из кармана ключи, я заметил, что по противоположной стороне улицы двигаются тени. Свет был слишком тусклым, чтобы понять, кто это, однако мне почему-то совсем не хотелось встречаться с ними лицом к лицу. Такой уж я человек. Не люблю компании.
Скоро стало понятно, что по направлению ко мне двигаются трое. Они не торопились, но это не слишком радовало. Особенно когда слабый отблеск пуговиц подтвердил мои худшие опасения. Копы. Или их местный аналог, что еще хуже.
Они могли просто прогуливаться, заглядывая в местные бары, а может, заметили turista и решили заглянуть ему в бумажник.
Или коллеги из бара сообщили всем о подозрительном типе, который только что убрался оттуда, преследуемый ненормальным хронометром, и сообщили имя этого типа. У меня не было никаких причин думать, что мое имя окажется известно кому-нибудь в этом городе, если только в Лос-Анджелесе за последние несколько часов не произошло нечто, о чем мне пока не известно, но зря рисковать мне не хотелось. Я спокойно открыл дверь машины и стал ждать, прислушиваясь к шарканью подошв по неровной поверхности дороги.
– Привет, – сказал я твердым голосом. – Чем могу помочь?
Ничего не ответив, они осмотрели меня с ног до головы, как это обычно заведено у таких ребят. Один из них сделал шаг назад и посмотрел на номера машины.
– Она моя, – сказал я. – Документы в бардачке.
Я слишком поздно вспомнил, что рядом с документами, под картой, лежит пистолет. Принадлежащий мне – у меня лицензия с серийным номером и все такое, и он мой на абсолютно законном основании, но в том, что его найдут они, не было ничего хорошего. Баху нельзя назвать бандитской землей, но она стремительно к этому приближается. Лет двадцать назад казалось, что денежные вливания из Гонконга могут сделать регион вполне респектабельным, однако финансовый вал ушел дальше, и отступившая было тьма снова спускалась с гор, завоевывая все новые и новые территории и заволакивая людям глаза. Полицейские здесь страшно нервничают, когда не они берут на мушку, а их.