Один на один с Севером
Шрифт:
С собаками своя история. Незадолго до моего приезда в Каннак английские исследователи Уолли Херберт и Аллан Джилл, намеревавшиеся обойти Гренландию, купили в эскимосском поселке более 30 собак. Кроме того, сотню собак из Каннака и окрестных селений взяли с собой охотники-эскимосы, отправившиеся с группой ученых японских университетов, решивших, как и я, достичь Северного полюса.
Население района Туле в северной части Гренландии, где находится поселок Каннак, составляет всего 600 человек, а упряжных собак имеют самое большее сто эскимосов. И при таких обстоятельствах почти 150 собак было продано буквально перед моим приездом! Какие же надежды я мог возлагать на оставшихся
В Каннаке я мог пробыть не более семи дней. За этот короткий срок мне нужно было переделать массу дел: купить 20 собак, организовать постройку нарт, заказать поясные ремни и всю упряжь для собак и прочее. В результате я безумно устал.
Сначала я обошел поселок и осмотрел всех оставшихся в нем собак. Выделил заслуживающих какого-либо внимания и начал переговоры с их хозяевами-эскимосами. Вести переговоры оказалось очень трудно. О любой собаке хозяева говорили: «Продать не могу». И действительно, эскимосу нелегко расстаться с хорошей собакой: ему без нее не прожить. К тому же у меня совершенно не было времени, чтобы выбирать и торговаться.
Когда я объявил, что покупаю собак, то предложение поступило только от двух человек. Хозяева собак без всякого стеснения твердили одно: «Хорошие собаки! Работники!» А на них только глянешь, и сразу становится понятно, что они не годятся для работы.
Но у меня не было времени. Пришлось покупать собак подряд, без выбора. Я отказывался только от самых плохих.
За три дня пребывания в Каннаке я набрал лишь 16 собак. И тут на мое имя пришла телеграмма от Тома Гроха, менеджера авиационной компании «Кэмбрэк»: «140 собак из группы японских ученых погибли во время авиационной катастрофы. Группа намерена немедленно прибыть в Каннак для укомплектования, поэтому целесообразно опередить их в покупке собак…» Погибло сразу 140 собак! Я не мог в это поверить! Но ошибки быть не может, ведь мне об этом специально сообщает Том.
Обеспокоенный, я в тот же вечер опять обошел все дома в поселке эскимосов и купил еще трех собак. Мой приемный отец Инутосоа добавил еще одну собаку — Микисё, присланную из соседней деревни Опару-Ху. Я считал, что Микисё сможет быть вожаком. С превеликим трудом я набрал наконец 20 собак.
Но этим дело не кончилось. На следующий день на местную почту пришла телеграмма от группы японских Ученых: «Купим собак по 850 крон за голову». Во время моего позапрошлогоднего путешествия по Заполярью собака стоила 100 крон. В этом году из-за покупок собак группами Херберта и японских ученых цена на них поднялась до 500 крон.
Я рассчитывал купить собак по 500 крон. Однако когда пришла такая телеграмма от японцев и вся деревня узнала ее содержание, ко мне тут же пришли бывшие хозяева собак с требованием вернуть их обратно. Я наотрез отказывался, но эскимосы не уходили. Они повторяли одно и то же: «Мы просим отдать собак. Наши дети плачут, они просят вернуть любимых собак».
В результате изматывающего торга я вынужден был заплатить еще по 100 с лишним крои за каждую собаку.
После катастрофы группа японских ученых приняла мудрое решение: эскимосы, участвующие в экспедиции, возвращаются в Каннак и покупают собак по 850 крон за голову. Эскимос с эскимосом договорится быстрее. Это и помогло им купить снова хороших, опытных собак.
Но теперь не стоит плакаться. Я же получил телеграфное предупреждение о покупке собак. Надо было
Пока же Нуссоа, которого я пытаюсь использовать как вожака, силен только в драке и совсем не слышит моих команд. Еще более осложняют путешествие бесконечные торосы.
Но довольно оправданий! Во что бы то ни стало надо идти вперед! Если я не буду продвигаться, моя жалость к себе станет еще больше и мне, в конце концов, может прийти в голову мысль вернуться обратно.
Если все, что поставило меня в такие тяжелые условия, является следствием моих серьезных упущений при подготовке экспедиции, то самому и надо найти выход из создавшегося положения.
Стрелки часов уже показывают два часа ночи. Слышно, как ветер треплет палатку. Мне невыносимо хочется спать, но я думаю о предстоящей завтра тяжелой работе. Смогу ли хоть на сколько-нибудь продвинуться вперед?
12 марта
Ясно. Температура — минус 38 градусов. Ветер западный. Три дня назад начало появляться полярное солнце, но я заметил его только сегодня, когда вышел из палатки. Странно, что я раньше не обратил на это внимания. Солнце, кажется, уже значительно выше поднялось над горизонтом, чем в день нападения медведя. Белое солнце, отражающееся в белом льду, повышает мое настроение. Сегодня я буду видеть солнце уже несколько часов. С каждым днем оно будет светить все дольше и дольше, и наконец наступит полярный день.
Отправился в 10.30 по ровному льду, повел нарты точно на север, но скоро попал в торосы. Поднялся на ледяную глыбу, осмотрелся и увидел, что вдали расстилается довольно-таки ровная ледяная поверхности. Долблю ломом глыбы, делаю дорогу. Задыхаюсь, обливаюсь потом, работаю минут тридцать. Дорогу, сделанную с такими нечеловеческими усилиями, собаки проходят в мгновение ока. Надо опять взбираться на торос и высматривать ровную поверхность. Но на этот раз ничего подобного не видно. Настроение тут же падает. Я опять без передышки бью ломом, прокладывая небольшой кусочек пути. Приходится бесконечно проделывать одну и ту же работу. Я трачу значительно больше времени на поиск наилучшего пути и прорубание дороги, чем на проведение по ней упряжки. Убеждаю себя, повторяя: «Если я хоть немного, продвинусь вперед, то на столько же приближусь к Северному полюсу». И молча продолжаю бить ломом.
Усложняет продвижение и то, что нарты слишком тяжелы. Надо от чего-то избавиться. Разбиваю массивный деревянный ящик для радиопередатчика и выбрасываю его. Радиопередатчик кладу в чемодан. Хоть на три-четыре килограмма нарты станут легче, даже я это сейчас неплохо.
Думаю, что сегодня прошел несколько километров. Устал ужасно. Падаю камнем и тут же засыпаю.
13 марта
Ясно. Температура минус 33 градуса. Ветер западный. Сила ветра — один метр в секунду. Отправляюсь в путь в восемь утра. По-прежнему прорубаюсь сквозь торосы. Иногда думаю, не быстрее ли добраться до Северного полюса пешком?
Я и раньше представлял себе, что Северный Ледовитый океан — страшное место, но увиденное превосходит все, что мне довелось слышать о нем. Основная трудность в том, что здесь совсем нет ровного льда, по которому можно провести нарты. А в торосах собачья упряжка совсем не нужна, она только мешает.
Встречаются самые разнообразные глыбы льда — и большие (до двух-трех метров), и маленькие. Иногда попадаются огромные ледяные блоки весом до 20 тонн. Беспорядочное нагромождение льдин тянется то на 5, а то и на 10 километров.