Один на один с Севером
Шрифт:
Большую часть своего пути я по-прежнему вынужден заниматься прокладыванием дороги через торосы, нарты, нагруженные полученным снаряжением, глубоко оседают в снег. Чтобы они не заваливались, я время от времени то сдвигаю груз вперед, то отодвигаю его назад.
Ледяные горы становятся все выше и выше. Но все-таки теплится надежда: может быть, появится желанный мне пейзаж — ровное ледяное поле и на нем не более двух-трех глыб! Так, подбадривая себя, я шел навстречу пронизывающему холодному ветру. Собаки сегодня довольно бодро везут нарты, не обращая внимания на плохую погоду. Наверное, потому, что вчера съели много мяса.
В половине шестого я наткнулся на пояс торосов, через которые, казалось, невозможно перебраться. Пришлось остановиться.
Вечером во время связи с базой Алерт мне сообщили, что Уолли Херберт и Аллан Джилл, отправившиеся с западного побережья Туле с намерением объехать Гренландию, попали в сильно всторошенный лед и не в состоянии двигаться дальше. В ближайшие два-три дня предполагают вывезти их самолетом и переправить в Алерт.
С Уолли Хербертом я встречался шесть лет назад в Каннаке. Это бородатый, небольшого роста, разговорчивый человек. Типичный английский полярный исследователь.
23 марта
Поземка. Минус 24 градуса. Ветер западный.
Я совершенно не замечал, как, прорубаясь в торосах, двигался вперед. Однако вот уже исчезли из виду горы мыса Колумбия, откуда я начал движение. Последний раз я видел их позавчера, в тот день, когда получил снаряжение. Думаю о том, что я все дальше и дальше проникаю в самый центр Северного Ледовитого океана, и мне становится страшно.
При движении к Северному полюсу трудно найти ориентир для определения направления пути. Для этого я, во-первых, использую компас, но стрелка его показывает направление на магнитный полюс, поэтому я должен учитывать магнитное склонение. Вначале истинное направление на Северный полюс отклонялось на 90° от показаний стрелки. По мере движения вперед угол отклонения постоянно меняется. Вблизи Северного полюса он составит 120° к западу. Точка, на которую указывает стрелка, а именно магнитный полюс, находится в окрестностях Ризольюта.
Во-вторых, устанавливая направление движения, я использую солнце и часы. Определяю точное время по Гринвичу и исхожу из того, что солнце за час сдвигается на 15°. Но для этого мне необходимо знать свое точное местоположение. Его я определяю измерением высоты солнца с помощью секстанта и по данным, переданным накануне по радиопередатчику.
В-третьих, определению приблизительного направления помогают и заструги снега, созданные преобладающими ветрами. На определенном отрезке пути снег имеет в основном одинаковый узор.
Сегодня я снова попал в торосы. Совсем нет ровной поверхности, а до вчерашнего дня равнина иногда встречалась.
Выпало много снега. Мои нарты, на которые нагружено свыше 400 килограммов, целиком проваливаются в снег. Двигаюсь с большим трудом. Вышел я в половине десятого, а остановился в шесть часов вечера. Большую половину времени потратил на прорубание дороги.
Возбуждение у собак такое же, как и раньше, и сегодня я опять видел случку.
Вечером мне передали послание от жены:
«Прости меня, что я осталась в теплом Токио. Береги себя, мужайся. Желаю всего хорошего…»
Мое предположительное местонахождение — 83°35 северной широты, 71°20 западной долготы.
24 марта
Облачно. Температура — минус 24 градуса.
Как и вчера, на моем пути торчат ледяные глыбы. Десяти-, пятнадцатиметровые ледяные скалы тянутся, как горные гряды. Старые льдины сталкиваются, громоздятся одна на другую, нависают друг над другом, и повсюду создаются ледяные громады. Но как бы мне ни было тяжело, надо двигаться вперед, прорубать дорогу. У меня нет другого пути, как только идти вперед. Дороги назад нет. Я не могу вернуться. И сегодня опять я выбираю глыбу высотой метров пять и молча бью ломом. Со стороны удивительно видеть такую картину: человек, издалека идущий к Северному полюсу, с утра до вечера колет лед.
Я продолжаю бить тяжелым ломом твердый лед: «Гац!», «Гац!» Руки, все тело смертельно устали. И вот я пробил дорогу, по которой нарты едва могут протиснуться. Теперь мне хочется отдохнуть, но я не могу себе этого позволить. Сразу же поднимаю упряжку и иду за нартами. Подталкиваю их длинной палкой, подгоняю собак командой «яя». Собаки за один час легко пробегают по открывшейся им дороге.
Сегодня я преодолел две гряды торосов. Перешел вторую, и тут передо мной открылась широкая ледяная равнина. Снег на льду был глубокий, но собаки бежали хорошо, и я смог до 19 часов продвинуться вперед километров на 10–15, наверстав неудачу первой половины дня. Наконец-то у меня появляется надежда.
Меня волнует только сбой в ритме бега упряжки. Нарты все еще тяжелые, так как на них положен восьмидневный запас еды. Но проблема, кроме того, в работе самой упряжки. Может быть, сучка Куро будет хорошим вожаком? Бежит она живо и управляет псами умело. Вроде бы сильный Нуссоа и завоевал ее, но вместе с тем вчера и Микисё добился случки. А Нуссоа ничего не оставалось, как рычать со стороны. Куро никак не признает власть Нуссоа.
25 марта
Ясно. Минус 34 градуса.
Может быть, из-за того, что нет ветра, я не замечаю понижения температуры и могу продолжать путь. Идем по ровному льду. Собаки бегут хорошо, рассыпавшись идеальным веером.
Способ бега упряжки веером чисто гренландский. На Аляске ведут упряжку цугом — колонной по двое. Это удобно для езды по узким дорогам. Но в моей упряжке 17 собак. Если выстроить их в колонну по двое, то получится строй метров 30 с лишним. В этом случае хлыст не достает до передних собак и трудно быстро поворачивать. Невозможно сделать крутой поворот. Способ же ведения моей упряжки совсем иной постромки по длине разделяются на длинные, средние и короткие. На равнине упряжка раскрывается веером; в узких местах, где можно пройти, только сбившись в кучу, упряжка, естественно, делится на три группы. Трудно только распутывать ремни.
Итак, лед ровный, и настроение хорошее. По-моему, и собаки тоже повеселели. Понемногу снег становится все глубже, но собаки бегут, не снижая скорости, как будто плывут, перебирая лапами и вытянув вверх шеи. С момента выхода в путь впервые вижу линию горизонта, не загороженную грядами торосов. Там село солнце.
Хочется подольше поспать. В среднем пяти-шести часов сна все время было достаточно, но сегодня нет. И дневник не дописан. Но нет, не могу открыть глаза. Так и засыпаю.
26 марта