Один на один с Севером
Шрифт:
6 апреля
Ясно, затем облачно. Температура — минус 40 градусов. Ветер северный.
Выезжаю в 8 часов. Но не проехал я и одного километра, как застрял в торосах. Отыскивая дорогу поровнее, мне приходится постоянно сворачивать с пути, и я, кажется, сбился с нужного направления. Запутался среди снежных застругов, тянущихся то на северо-северо-восток, то на восток-северо-восток. Мои утренние координаты были 69°30 западной долготы, а когда позже я провел измерения по солнцу, которое в это время было точно на востоке, то обнаружил, что нахожусь на 69-м градусе западной долготы. Но заниматься корректировкой направления буду завтра.
Собаки были сегодня в пути восемь с половиной часов, но из-за плохой дороги прошли только 10–15 километров. Может быть, за последние дни иссякли все их силы? Правда, состояние льда сегодня было самое плохое за все время путешествия. Мы были окружены нагромождениями ледяных глыб высотой до 10 метров. Только я обрадовался, что наконец-то выбрался благополучно, как опять передо мной появились нагромождения торосов. Наверное, это и есть истинное лицо пакового льда на Северном Ледовитом океане?
Ломом выбиваю в ледяной стене подъем в 45°. Собакам трудно преодолеть такую крутизну. Я подхожу к ним сзади и бью хлыстом по постромкам. Когда собаки обессилены, надо идти за нартами и погонять их длинным хлыстом. Правда, в такой ситуации тут же появляются собаки-саботажники, которые ни в какую не хотят тянуть нарты. И тогда уже не знаешь, с кем воюешь — со льдом или с собаками.
Если бы было две упряжки, то они бы соревновались и собаки старались бы бежать. А когда одни нарты, то у собак нет цели, они тащат их только под мою ругань и удары хлыста. Конечно, бедные животные бесконечно устали. Я даю команду двигаться, а они совершенно не реагируют. Возможно, они и хотят идти вперед, но у них просто не двигаются ноги. Когда собаки чувствуют себя бодро, то они все время следят за мной. Увидев, что я беру хлыст, они тут же готовы бежать и прямо-таки срываются с места. Сейчас же все совсем не так.
Если бы нашелся защитник собак, то он, наверное, оправдал бы и защитил их, выдвинув такой аргумент: навстречу дует северный ветер, причем ветер очень сильный — четыре балла.
Но я не должен показывать им свое сочувствие. В путешествиях по Заполярью запрещено испытывать жалость. Если я нарушу этот закон, то у меня не будет права на такое путешествие.
В то же время существует предел, до какого можно не жалеть собак. Да, они мне нужны лишь для того, чтобы облегчить путешествие по Арктике. Только для этого. Это все так. И тем не менее я не собираюсь становиться извергом. Я ни разу не говорил о том, что отстегнул от упряжки и привязал к нартам собаку, которая натерла ремнями шею. Невозможно остаться спокойным и глядя на беременную Сиро, которая еле-еле бежит, тряся большим животом. Завтра отстегну ее от упряжки. Самое большее, что еще в ее силах, — бежать самой.
Девятнадцати собак обычно достаточно даже для двух упряжек, но у меня на самом-то деле тянут только семеро из них. Каждый день какая-нибудь из собак кашляет. И сейчас они устало переступают заплетающимися ногами. Мне остается только бить хлыстом. Ударю — тогда какое-то время бегут. Мы же должны во что бы то ни стало двигаться вперед! И я из последних сил кричу: «Направо!», «Налево!», и собаки, высунув языки, тянут сани. У меня к собакам в душе нет ничего, кроме чувства соучастия в общей работе. Трясясь от холода, я обливаюсь потом.
7 апреля
Облачно. Поземка. Сила ветра — 10 метров в секунду.
Проснулся в четыре часа из-за шума, издаваемого стрясающейся от ветра палаткой. Мне стало как-то не по себе от того, что за палаткой светло, а я еще до сих пор лежу в спальнике. Поднялся на час раньше обычного, в пять часов. Пары дыхания превратились на моем лице в кристаллики снега, и оно замерзло, став совершенно белым. Вылез из спальника, зажег вторую конфорку, и в палатке сразу же потеплело.
За палаткой бушует сильный западно-северо-западный ветер. И хотя мое жилище двухслойное, кажется, что ветер проникает внутрь. Холод пронизывает до костей. Я решил не отправляться в путь при таком ветре. Но у меня же намечено проходить в день не менее 10 километров! Досадно бездействовать. Чувствую, что не буду спокоен, приняв такое решение. Может, все же попробовать выйти? А если ветер будет очень сильный, то остановиться? И я тут же заспешил, отправившись в путь необычно рано — в 7.30. Моим противником была не только плохая погода, но и всторошенный лед. Ничего, если бы обычные торосы, а то нескончаемые нагромождения. Пространство между ледяными глыбами было забито снегом. Кажется, уж снег-то легко преодолеть, но на самом деле он оказался серьезным препятствием. Ступишь и тут же проваливаешься по колено, а в продуваемых местах снег превратился в звенящий наст.
Идущая впереди Куро попыталась сделать шаг и сразу провалилась по шею. Выбралась и снова провалилась. К тому же ни Куро, ни остальные собаки не повинуются моим командам. Сколько я ни кричу, они стоят как вкопанные.
К полудню я безнадежно застрял в торосах. Дороги дальше нет. Кажется, стена льда идет на северо-восток и нельзя ее обойти. Я то и дело взбираюсь на торосы, ищу дорогу. Лед очень массивный; нечего и думать о том, чтобы пробить дорогу ломом. Поднимаюсь на высокую глыбу и вижу метрах в 50 ровный лед. Но на руках нас туда никто не перенесет. Сегодня невозможно двигаться вперед, но и здесь не хочется ставить палатку. Ничего не остается, как идти вдоль ледяной стены на восток, сознавая, что отклоняешься от курса.
Пошел прямо на восток и вскоре обнаружил проход. Далее виднелся молодой лед. Ни минуты не колеблясь, повел туда собак. И собаки помчались, послушные моей команде. Неожиданно нарты резко накренились, и длинный лом, который я держал в руке, ударился прямо в ледяную стену. Я похолодел от страха. Показалось, что на нас сейчас рухнет глыба льда, отколовшаяся от ледяной стены. Но в тот же миг я свернул в сторону. Впереди открывалось совершенно ровное поле. Как будто я попал в другой мир, как в сказке. Я почувствовал, что спасен. Посмотрел на часы: было 13 часов 30 минут. Тяжелый бой шел полтора часа.
Я вовсю погнал упряжку. Когда остановил нарты, собаки упали навзничь. Они в последнее время понимают меня и слушаются. Ледяные утесы, глубокий снег — все это очень измотало собак. Но не было ничего страшнее, чем видеть их соперничество во время езды по узкой расщелине в торосах: собаки рвались вперед, расталкивая друг друга, причем задние наскакивали на бежавших впереди. Это было ужасно!
И снова я отправляюсь в путь. Сегодня я прошел очень мало. Метет ужасная поземка, в такие дни совершенно все равно, что двигаться, что лежать в палатке. Даю команду «яя!», бью замешкавшихся собак рукояткой хлыста, кричу «давай» — и все собаки начиняют изо всех сил тянуть сани.