Один последний вдох

Коллинз Л. К.

Вместо того чтобы вернуться домой, я останавливаюсь в местном «Старбаксе». Проезжая часть, как всегда, огибает здание. В это холодное утро всем в Сиэтле нужна доза, поэтому я направляюсь внутрь, и шум сразу же звенит у меня в ушах. Здесь шумно, все сотрудники выкрикивают приказы, перекрывая шум вспенивающегося молока и болтающих групп людей.

Глядя в меню, как будто я пытаюсь решить, что взять, я хихикаю про себя и знаю, что Бен тоже рассмеялся бы. Он всегда дразнил меня и говорил: «Зачем ты вообще смотришь? Ты ведь знаешь, что будешь заказывать». Я всегда беру одно и то же… А потом Чайный Латте Бена смотрит на меня из меню. Боже, я скучаю по нему. Я

помню, как мы столько раз приходили сюда вместе, и это внезапное напоминание — сильный удар глубоко внутри меня. Весь воздух выходит из моих лёгких, и я изо всех сил пытаюсь прийти в себя. Не то чтобы я забыла, что он ушёл, но в последнее время проходят короткие периоды времени, когда боль утихает, пока мне снова не напоминают, и она такая же сильная, как и год назад.

— Привет, добро пожаловать в «Старбакс», — приветствует меня молодой бариста, — Что вам принести?

— Э-э… я выпью большой кофе.

— Сливки?

— Да, пожалуйста.

— Что-нибудь ещё?

— Нет, это всё.

— С вас два доллара семьдесят три цента. — Бариста наливает мне кофе, и я тянусь за сумочкой, но почему-то её нет. Обыскивая все карманы своего пальто в поисках любой формы оплаты, пока служащий пялится на меня, я так смущена. — Извините, я забыла свой бумажник.

Затем, как гром среди ясного неба, парень, делающий заказ у кассы рядом со мной, говорит:

— Я могу заплатить за неё.

— О, нет, ты не должен этого делать, — говорю я.

— Это несколько долларов, ничего особенного.

— Ты уверен? Я… я могу вернуть тебе деньги.

— Нет, заплати вперёд, купи кому-нибудь ещё чашку кофе в другой раз.

Бариста говорит другому работнику добавить мне кофе по его заказу, и тогда я беру свою чашку, чувствуя себя виноватой за то, что позволила совершенно незнакомому человеку заплатить за меня. Я была такой легкомысленной с тех пор, как Бен ушёл. Кроме того, люди больше не делают друг другу добра — просто не делают, как бы это ни было печально. Парень платит, и я жду, пока он закончит, чувствуя, что должна поблагодарить его ещё раз. Он берет чек, а затем смотрит на меня сверху вниз, его зеленовато-карие глаза мерцают в тусклом свете кафе, пока мы вместе идём к концу очереди.

— Ещё раз спасибо, — говорю я. — Ты действительно не должен был этого делать.

— Конечно, должен. Если бы я этого не сделал, то у тебя не было бы кофе. И мне было бы стыдно, что я не заплатил. — Он улыбается, и я изучаю его лицо, чувствуя, что видела его раньше. В нём есть что-то такое знакомое. Я открываю крышку на своём кофе, добавляя сливки и сахар, и работник кричит: — Чайный латте для Тана?

Я оглядываюсь и вижу, как он берет напиток в руку. Он подмигивает мне, ожидая, пока я закончу, и я закрываю стаканчик крышкой, быстро отводя взгляд. Каковы шансы, что он закажет именно то, что заказал бы Бен?

— Ещё раз спасибо, Тан, — благодарю я, услышав его имя от бариста.

— Не за что. Кстати, как тебя зовут?

— Фэй.

Мы пожимаем друг другу руки, и он держит мою ладонь дольше, чем любой незнакомец когда-либо делал или, вероятно, должен был.

— Красивое имя.

Я улыбаюсь, и он открывает дверь, и мы выходим вместе, не говоря больше ни слова. Но между нами есть притяжение, своего рода связь, и я понятия не имею, почему. Как будто Тан разбудил что-то внутри меня, что спало уже долгое время, и это пугает меня. Я провожу каждую минуту бодрствования, скорбя о Бене. Я не должна так себя чувствовать — это похоже на предательство, — но я не могу это остановить.

Глава 2

Тан

Прошло

уже три дня, а я все ещё не могу выкинуть Фэй из головы. Я продолжаю представлять её улыбку и то, какой красивой она была. Впервые за долгое время я почувствовал связь. В ней было что-то такое, что притягивало меня к ней, к тому, какой настоящей и тёплой она была. Это определённо заставляет меня желать узнать о ней больше.

— Миссис Липер сказала, что мы узнаем, за какими партами мы будем сидеть сегодня вечером, папа, — сообщает мой сын Джек.

— Это будет на весь год, приятель?

— Я не знаю. Но я действительно надеюсь, что получу красный стол.

— Да, почему красный? — спрашиваю я, когда въезжаю на парковку его школы.

— Потому что это цвет пожарной машины, и когда я вырасту, я буду пожарным-спасателем.

— Пожарным, Джек.

— Я так и сказал.

Я припарковываю свой внедорожник и открываю его заднюю дверь, помогая его коротким маленьким ножкам спуститься на землю.

— Ты уверен, что не хочешь стать пилотом, как я?

— Ни в коем случае, слишком скучно. Плюс, я хочу далматинца.

— Я куплю тебе далматинца.

— Нет, не купишь, у мамы аллергия.

Я меняю тему, зная, что он всё ещё борется с пониманием того, что мы с его мамой расстались. Когда мы входим в школу, Джек взволнованно бежит по коридору.

— Подожди меня, приятель.

Но я опоздал. Он исчез в своём классе, и я следую за ним. Здесь всего несколько родителей, и все они смотрят в мою сторону, обычные взгляды, которые я привык игнорировать. Я не совсем понимаю, почему люди всегда пялятся на меня. Может быть, это из-за моего роста или моей уверенности в себе, в любом случае, это всегда происходит. Учительница продолжает разговаривать с парой родителей, но машет рукой. Затем я замечаю Джека в его кресле за красным столом. Я могу сказать, что он красный, потому что с потолка свисает большой красный ламинированный квадрат.

Придвигая стул, чтобы сесть рядом с ним, Джек разговаривает с другим мальчиком, и я сразу узнаю его родителя. Это Фэй, женщина из кофейни. Она читает какие-то бумаги, которые лежат на столе у детей, и я должен дать себе минутку, чтобы собраться с мыслями.

Она ещё красивее, чем я помнил.

Наклонившись к её уху, я шепчу, вдыхая её аромат:

— Ты когда-нибудь угощала кого-нибудь чашкой кофе?

Она слегка подпрыгивает, явно поражённая, и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто я вытащил её из глубокого сна наяву. Но, чёрт возьми, она хорошо пахнет. Вся кровь приливает к моим яйцам, и она застенчиво качает головой.

— Ты Фэй, верно? — спрашиваю я, делая вид, что она — не всё, о чём я думал большую часть последних трёх дней.

— Да.

— Знаешь… ты всегда можешь угостить меня кофе? — Я дразню её, и она хватает свою сумочку, роется в ней, прежде чем вытскивает пятидолларовую купюру и пытается вручить её мне.

— Вот, позволь мне просто вернуть тебе деньги.

Вау, это последнее, чего я от неё ожидал. Неужели я настолько ужасен для неё?

— Ни за что. Это не было частью сделки.

— Пожалуйста, возьми, — натаивает она. В её глазах запечатлён глубокий груз боли, теперь мне это ясно. На днях я этого не заметил. С ней что-то случилось, и это вызывает у меня приступ вины. Что могло быть такого ужасного, что сделало её такой? Господи, я не должен был так с ней связываться.