Один прекрасный вечер
Шрифт:
– Это было бы проявлением ложной скромности. Понять такую реакцию можно, но хороший хозяин всегда найдет способ сделать так, чтобы его гость почувствовал себя непринужденно. – Глаза миссис Трамбулл уже горели от предвкушения новой сплетни. – Милорд, как зовут этого джентльмена, если не секрет?
– Джентльмена? – переспросил Хепберн с притворным изумлением. – Это не джентльмен. Это наша принцесса Клариса, которая настолько скромна, что отказалась принять приглашение.
Раздался глухой звук. Это Лариса пырнула мать локтем под ребра.
Миссис Трамбулл поморщилась и,
– Но, она… принцесса Клариса…
– Я согласен, – сказал Хепберн. – Принцесса Клариса имеет более высокое происхождение, чем любой из присутствующих на моем балу. Ее добровольное затворничество достойно порицания, и ее присутствие необходимо. И все же она настолько застенчива и так робка, что готова запереться у себя в комнате, чтобы не присутствовать на балу. Но, миссис Трамбулл, ваши теплые слова, без сомнения, заставили ее передумать.
Все взгляды были устремлены на Кларису.
– Здорово! – Пруденс захлопала в ладоши, подтолкнула локтями подружек и кивнула в сторону пышущей гневом Ларисы.
Мисс Диана Эремберг сразу поняла намек.
– Да, правда здорово! Мы очень хотим, чтобы вы пришли на бал, принцесса Клариса.
Леди Эллис Иглсуорт поддержала ее:
– Без вас, ваше высочество, там будет не так весело. Обещайте, что придете.
– Видите, принцесса Клариса? – Хепберн развел руками. – Все ваши переживания оказались напрасными.
Клариса не посмела поднять на него глаз. Она бы сделала что-то непозволительно грубое, если бы увидала на его лице победную ухмылку, С легким поклоном она сказала:
– Благодарю вас. Конечно, я приду на бал. Вы оказали мне честь своим приглашением.
Взяв ее руку, он поцеловал кончики пальцев. Он не ухмылялся. Он был серьезен и настроен решительно. Понизив голос, он произнес:
– Ваше высочество, помните о своем обещании. Все равно все будет по-моему.
Глава 10
Дорога в ад вымощена благими намерениями, так что и тебе не зазорно внести свою лепту.
На исходе весеннего дня, в предзакатных сумерках, Роберт смотрел на зажатое в руках письмо. Он много раз перечитывал эти летящие строки, однако смысл послания ускользал от него.
«…Я шлю тебе добрые вести. Я вышла замуж. Пятно бесчестья смыла с меня Святая Церковь, и у моего ребенка теперь есть отец. Но мой возлюбленный супруг желает, чтобы я оставалась с ним здесь, в Испании, и поэтому я не могу поехать в твою варварскую Шотландию, чтобы исполнять твои приказания…
Получить отказ сейчас, когда он был почти у цели…»
Роберт ударил кулаком по столу и выругался. Гнев ничего не решит. Эта проблема требовала хладнокровия. Все распланировать, не допуская ни жалости, ни сочувствия. Когда часы пробили девять, он услышал звук шагов в коридоре, удалявшийся в направлении гостиной Миллисент. Он торопливо сложил письмо и засунул его в карман жакета.
Он слышал голос Миллисент, затем голос с легким знакомым акцентом ответил ей
Пруденс увязалась за ними.
Он пригласил Миллисент. Миллисент – женщина разумная. Ее поведение в любой ситуации можно легко предсказать.
Он пригласил принцессу Кларису. Он нуждался в принцессе Кларисе. Его план требовал ее участия. Он должен был убедиться в том, что у нее хватит умения выполнить свою задачу, и затем убедить ее сделать то, что требуется. Уговорить, подкупить, в крайнем случае прибегнуть к шантажу.
Но Пруденс, непредсказуемая Пруденс, спутала все карты. Она как назойливая муха вечно летала и жужжала там, где ее присутствие сильнее всего раздражает. Если бы можно было прихлопнуть ее как муху! Но если он поднимет на нее руку и лишь слегка шлепнет девчонку, она поднимет такой вой, что мало не покажется. А потом заставит его расплачиваться за свою несдержанность еще целый месяц, если не всю оставшуюся жизнь.
Кроме того, он не хотел быть похожим на отца, и он никогда не позволит себе ни поступков, ни слов, какие позволял себе отец, оставляя шрамы в душе каждого из членов семьи.
Он не такой, как отец.
Когда дамы вошли, Хепберн встал и вежливо поклонился каждой из них.
Миллисент распростерла объятия и так взволнованно обняла его, словно и в самом деле боялась, что он превратился в Хепберна-старшего.
– Роберт, я рада, что ты так обстоятельно подходишь к организации бала.
– Герой войны окажет нам честь своим присутствием, да и у моей дорогой сестрички, – он наклонился и подставил Пруденс щеку, которую она с энтузиазмом чмокнула, – это будет первый выход в свет. Естественно, я готов сделать все от меня зависящее, чтобы бал удался на славу. – Хепберн чуть скосил взгляд в сторону, желая убедиться в том, что его заверения произвели должное впечатление на принцессу Кларису.
Очевидно, он нисколько не преуспел, ибо она стояла, смиренно сложив руки и опустив голову, но губы ее были как-то подозрительно поджаты. Впрочем, как только она почувствовала его взгляд, лицо ее мгновенно разгладилось – никакого скепсиса.
– Шрама все еще не видно? – Пруденс подняла челку со лба старшего брата. – Не видно! Принцесса Клариса очень ловкая. И какая деловая! К ней выстроилась целая очередь, чтобы купить ее королевский крем.
– И не только крем, но и королевскую цветную эмульсию. Я угадал? – Он снова взглянул на принцессу Кларису.
Почему она не верит в его искреннюю привязанность к сестрам? Ведь и Миллисент и Пруденс ему верят. Приходило ли в голову Миллисент, что все эти годы войны, насилия и предательства превратили его душу в черную помойную яму? Разумеется, не приходило. Она видела лишь то, что хотела видеть. Он не жаловался и делал вид, будто все прекрасно, – значит, так оно и есть.
– Нет, никто не посмел купить у нее эту эмульсию, – сказала Пруденс, выпятив нижнюю губу. – Я хотела купить немного такого крема, чтобы исчезли веснушки, но как только ты ушел, миссис Трамбулл снова принялась рассуждать о продажных женщинах и о том, что прыщи ниспосланы девушкам как небесная кара.