Один в поле
Шрифт:
— Что это они? — перебил Гаал Ботало, живописующего в красках, с какими женщинами ему доводилось общаться на воле.
— Фонят, — лаконично ответил Горбатый за спутника, даже не подумавшего прервать свой монолог об очередной монументальной, судя по его жестам, и сказочно любвеобильной подруге.
— Что? — не понял, Рой.
— Что, что! — Ботало прервал себя на полуслове. — Слышал, о чем я рассказывал?
— Ну…
— Ну, ну! Загну! Вот задержишься около этой дуры на полчасика — тебя такие рассказы интересовать больше не
Рой понял. Еще маленьким, от отца, он слышал про последнее слово тогдашней боевой техники — самоходные ракетные установки, действующие в автоматическом режиме. Вычислить, где такая находится в данный момент времени, не мог ни один враг, и человек, причастный к созданию этих машин, мог гордиться по праву. Конечно, подробностей мальчишка тогда не узнал: слово «секретность» было вторым именем их славного завода. Зато теперь он видел это техническое чудо воочию…
Шли долго. Уже окончательно рассвело, когда первые две тройки заспорили, кому первому сворачивать у вешки с косо написанным мелом номером. Судя по всему, этот маршрут не пользовался большим успехом, и дело дошло до кулаков.
— Почему они спорят?
— А ты бы не спорил? — фыркнул Ботало. — Там минное поле сплошное. Над этим квадратом уже два месяца бьются, а толку — чуть. Народу там полегло — ужас. Кстати, твой вечерний костюмчик отсюда родом.
— Не мели ерунды, — одернул болтуна Горбатый.
— Как это ерунда! Никакой ерунды! Чавкин это клифт, а его тут на позапрошлой неделе прыгающей миной пристукнуло. Вместе с Хорьком и Ласковым. Одной миной — троих. Представляешь?
— Да не Чавкин. Шнырю его дней пять назад продали, не больше. — Генералов это комбинезон!
Напарники ожесточенно заспорили, как будто то, одежда которого покойника досталось по наследству новичку, имело особенное значение для обоих. А Рой поежился: он и не представлял себе, какие опасности таит каторга. Похоже, что подниматься в атаку на пулеметы — и то более здоровое занятие.
Саперы — а они все шестеро были с миноискателями — наконец решили, кому идти на опасный участок, и одна из троек осторожно ступила на неверную почву, шаря перед собой своими палками, словно слепые, ищущие дорогу. Рой со спутниками не успели отойти от этого места и на сто метров, как позади глухо ухнуло и вздыбился гриб зеленоватого дыма.
— Амба, — подытожил Ботало. — Пятерку ставлю, что Шнырю сегодня новый комбез достанется. Мало поношенный, но дырявый.
— По рукам, — согласился Горбатый. — Считай, что моя пятерка. У Хонтийца на мины нюх. Это пустышка.
— Какая пустышка? — напустился на товарища сапер. — Противотанковая бабахнула — по звуку слышно. Намотало кишки твоего Хонтийца на деревья. Я бы десятку поставил, да у тебя, как всегда, в кармане дырка, Горбатый!
— А давай переспорим на десятку!..
«Им
Он непроизвольно тронул на груди заштопанную дырку, проделанную осколком, который так недавно оборвал жизнь безымянного сапера.
Все больше и больше троек сходило на свои маршруты. На просеке оставалось человек тридцать, когда Горбатый остановился и вытащил из кармана изгвазданный лист бумаги, сложенный в несколько раз.
— Кажись, наш квадрат, а, Ботало?
— Ты старшой, тебе и карты в руки, — заржал сапер. — Наш, наш! Глаза разуй, Горбач, — вон дерево сломанное, и хрень эта под ней, которую мы на прошлой неделе уконтрапупили.
Действительно, более точное название для груды перекрученного металла, из которого под разными углами торчали погнутые стволы четырех крупнокалиберных пулеметов, подобрать вряд ли удалось бы.
Ботало подошел к останкам какого-то боевого механизма и похлопал по одному из стволов, покрытому толстой коростой ржавчины:
— Выскочила эта дура из-под земли и давай все вокруг свинцом шпиговать. Нашего третьего номера — как, бишь, его звали, а, Горбатый? — первой же пулей… Ракет пять в нее всадили, пока издохла! Живучая — страсть.
— Горазд ты заливать, Ботало! Две ракеты — тютя в тютю. Третью ты с перепугу в белый свет отправил.
Странное дело: чем ближе было опасное дело, тем разговорчивее становился нелюдимый поначалу мужик. И Рой его отлично понимал…
— Ну что, смертнички, перекурим это дело и потопаем. Как оно?
— А-а, один хрен, — махнул рукой сапер. — Все равно когда-то помирать, все к одному. Дай папироску, Горбач!
— Свои иметь надо, — протянул товарищу смятую пачку старшой.
— Благодарствуем…
— На! — рука с пачкой протянулась к Рою. — И ты, новичок, курни напоследок, что ли!
Где-то далеко глухо бухнул еще один взрыв. Каторжники занимались своей рутинной работой…
Глава 9
Разумеется, ни о каком настоящем снятии мин, как это представлял себе Рой, прослушавший двухчасовой курс саперного дела в учебном полку, не шло и речи. Ботало, бредя впереди товарищей, держащихся от него на разумной дистанции, помечал скопление металла, скрытого под землей, вешкой и шел дальше, водя над травой рамкой своего прибора, а Горбатый устанавливал на предполагаемую мину маленькую, не больше спичечного коробка, шашку взрывчатки. Поджигался коротенький запальный шнур, все трое вжимались в землю и… Пока что ничего не происходило — шашка сгорала с коротким хлопком, и все. Каторжники поднимались, матерясь и отряхивая робы, и все повторялось сначала. То ли мины на этом участке все до одной «протухли», что совсем не удивляло, если учесть просто сочащуюся влагой землю, то ли это были вовсе не мины, а осколки взорвавшейся когда-то давно бомбы…