Один за двоих
Шрифт:
— Тебя убьют, — она упирает мне в лоб указательный палец, изображая пистолет, и сгибает средний и безымянный, — пиф-паф, Дан Райт!
Я спокойно смотрю ей в глаза, а вижу, как оримский дождь стучит по подоконнику. В нашем доме теперь все так, как нравилось тебе.
На лбу Веры собираются складки.
— Ты пугаешь меня! Что ты задумал? Да что бы ни придумал, у тебя не получится, ты погибнешь!
— Не надо истерик, солдат не боится смерти…
— Дурак! — шепчет будто в крик Эльви. — Это не солдат… Это ты не боишься!
Я обнимаю ее за плечи, стараясь успокоить. Как объяснить ей, что я знаю? Не поверит, покрутит пальцем у виска, в своей обычной манере начнет занудствовать.
— Я не умру, Вера, — уверенно говорю я, поглаживая напряженную под свитером спину.
Она внимательно слушает мой рассказ, не перебивает и не сводит глаз с моего лица. Тяжело вздыхает:
— Бедный мальчик!
— Не веришь мне?
Чуткие кончики пальцев скользят по шее, забираются в непривычно короткие волосы.
— Видимо, травма оказалась серьезнее, чем мы думали.
— Думаешь, я клиент психиатра?
— Ты построил замок на песке, Дан. Скорлупку, в которой сидишь и не видишь, что творится вокруг. Тебя любят женщины, за тобой друзья идут в огонь и воду, тебе предан нелюдь, а ты живешь прошлым и собираешься умирать.
Я отстраняюсь. Так и знал, что Вера не поймет. Как и Лина, она вечно считает себя правой. А я веду себя, как последний идиот!
— Поверь, я очень хорошо понимаю тебя. Сама пыталась сбежать в придуманный мир… В последний момент кто-то позвонил в дверь и сорвалось.
Вот как? Кто бы мог подумать!
— Люди умирают навсегда! На-все-гда! Понимаешь?
Не понимаю! И не хочу понимать!
— Твой брат, если он таков, как ты говоришь, не хотел бы видеть, как ты губишь себя…
Эльви еще что-то говорит, горячо доказывает, крепко обнимая за шею, плечи. А у меня шумит в ушах и со всех сторон наползает чернота, как будто проваливаешься в колодец.
— Скажи правду, Корд, ты призрак или просто проекция моего сознания?
— А тебе какой вариант больше нравится?
— Ну… не знаю. Мне трудно смириться. Невыносимо думать, что тебя нет.
Кружка с кофе опрокидывается на пол, растекается бурой лужицей.
— Там… темно! И пусто! Там ничего нет… только пустота. И тихо, очень тихо…
Неужели… Последствия черепно-мозговой травмы? Не может быть! Как же холодно в этом бункере.
— Надо жить, милый! Только этого хотел бы твой брат!
Я помню все!
Я помню заострившиеся черты родного лица, темную ссадину около упрямо сомкнутых губ.
Помню гордость и одобрение в твоих глазах, когда мне присвоили первое звание.
Помню, как церковный служка бормотал молитву в изголовье гроба.
Помню, как ты читал мне на ночь сказки.
Вера притягивает меня к себе, кладет мою ладонь себе на грудь.
— Обними меня, Дан. Обними и не думай о плохом. Забывай, забывай же… — она хрипло дышит, горячая и напряженная в моих объятьях. Верин свитер колет мне живот, оказывается, я успел уже снять футболку. Мне надо тепла, надо! Я хочу, наконец, согреться!
Конец второй части.
=== Часть третья ===
По краю
=== Главы 55–56 ===
У нее очень бледное лицо и большие испуганные глаза. Подвижный рот кривится от боли в вывернутых руках. На ней камуфляж и куртка, вроде пилотских в армии Оримы.
— А ну встала, сучка! Шагай, шагай!
Из-за расширенных зрачков глаза кажутся черными и блестящими. Вера поправляет на носу очки и внимательно разглядывает гостью.
— Привяжи вон там, — велит она, — да покрепче. Вот они какие, надо же…
Качает головой.
— А точно…?
— Точно.
Расстегиваю куртку на захваченной нелюди, поднимаю футболку. Кожа на животе шершавая, будто покрыта мелкой шиповатой чешуей. Разглядеть строение кожи можно, пожалуй, только под микроскопом.
— Надень перчатки, Эльви.
— Хорошо, — она и сама приготовилась, вынимает из кармана джинсов латексные перчатки и оглядывается на меня и мнущегося позади Хольда, — отличная работа, ребята. Идите обедать.
— Послушай…
— Допрашивать буду сама, — отрезает она, — все будет записано, потом послушаешь.
— Но ты…
— Не волнуйся, я справлюсь. Кстати, Дан, — она останавливает меня, — мальчик очень тебя ждет. Он… не подумай, что я жалуюсь,… отказывается есть и пить, не дал поставить инъекцию стимулятора. Да и вообще не подпустил меня к себе.
Странно! Что это с Шику? Прежде они с Верой отлично ладили.
— Покорми его, ребенку нельзя голодать, — озабоченно говорит Вера, — все, иди-иди.
Я не стал оглядываться на тварь, похожую на Алисию и Шейн, как их родная сестра.
Макс высунулся нам навстречу. По понятным причинам, я не взял его с собой и ничуть не жалел. Мы с Йоханом справились и одни. Морфоид сам пришел на запах моей крови.
— Идите, поешьте, ребята, — велю я.
Шику сидит на кровати, поджав колени и опустив на них голову. Вера нашла кое-какую одежду, я, как сумел, подогнал штаны и свитер под рост мальчика. Но мешковатый наряд все равно подчеркивает болезненную худобу нарьяга.