Одиннадцать восьминогих
Шрифт:
Около работающих стояла большая группа экскурсантов. Рассказывал Зойкин дядя — Николай Иванович,
— Это был настоящий город, — говорил он. — Корсонес знал периоды расцвета и упадка. Из бухты, на берегу которой мы стоим, каждый день отплывали в море корабли. Они плыли на Кавказ, к устью Дуная, в Мраморное море. Плыли вдоль берегов. От непогоды прятались в устьях рек и в заливах. Прикованные к сиденьям рабы медленно двигали вёсла. Каждое весло было длиной с мачту. Между рядами гребцов прохаживался надсмотрщик — комит. Если раб сбивался с ритма, он ударял его плетью. Впрочем, иногда плеть оказывалась лишней: гребцу, который замешкался, разбивало голову весло сидящего сзади
Город жил торговлей. Суда привозили в Корсонес товары из Греции, из Малой Азии, из Африки. Город богател. Скрип вёсел был его музыкой.
Это был шумный город…
Экскурсанты слушали, перешёптывались, переминались с ноги на ногу.
— А теперь идёмте в музей, — сказал Николай Иванович. — Я покажу вам коллекцию скифского оружия и древнегреческих конических кувшинов — амфор. К сожалению, амфоры все клеенные, из черепков. Одних ручек у меня двадцать девять. Целой амфоры в Корсонесе не удавалось ещё найти никому. А искали их много. Не искали разве что в море… Желающие подробнее ознакомиться с прошлым Корсонеса могут приобрести в нашем киоске литературу.
Однажды у горизонта прошёл смерч
Пим тоже купил брошюру «Корсонес Крымский».
Брошюра была тоненькая. Придя домой, Пим уселся с ногами на диван, открыл настежь окно и начал читать. Книга начиналась с предания о первом путешествии греков в Крым.
«…Трое суток плыли путешественники на север, а берега всё не было. Налетали дожди. Однажды у горизонта прошёл смерч. С удивлением смотрели молодые греки на диковинное зрелище. Серый водяной столб, покачиваясь, медленно поднимался к облакам. От облака отделилась дымная струя и, опустившись, соединилась с водяным столбом. Смерч постоял на одном месте, изогнулся и, оседая и распадаясь, ушёл за горизонт.
К ночи похолодало. Из туманной мглы выступила лиловая полоса гор. У их подножия смутно желтел песок.
— Таинственный и чудесный край! — прошептал кормчий.
Крымские горы медленно двигались навстречу судну…»
— Пим, а Пим! Пим выглянул в окно. Во дворе стояли Толик и Теляков,
— Вынеси мяч! Пим нехотя отложил книгу.
Целуйся с ними сам!
Играли часа два.
— Уста-ал! — наконец сказал Толик и, отойдя в сторону, уселся на камень.
— Принимаю пяткой, — сказал Пим. Он подбросил мяч и остановил его у себя за спиной.
— Во! — удивился Теляков.,
— Тренировочка, — небрежно, подделываясь под Сергея, сказал Пим.
— Здорово получилось, — сказал Теляков. — Знаешь, давай сыграем со слободскими? У них ни одного большого сейчас нет.
Пим не ответил.
— А я знаю, где вот такие каменчуги, — у самого берега! — Теляков расставил ладони и покосился на Пима. Тот думал о чём-то своём. И Теляков решился:
— Сказать чего-то?
— Скажи.
— Я вчера в троллейбусе Виктора и Лидию видел. Пим пожал плечами.
— Ну и что? Теляков хихикнул.
— Он её за руку держал.
Пим нахмурился.
— Они впереди меня сидели, — заторопился Теляков. — Он наклонился и сказал ей что-то на ухо, а она засмеялась и сказала: «Выдумываешь ты всё!»
Пим присвистнул.
— А потом, когда они выходили… По-моему, Лидия в него просто…
Пим встал.
— Знаешь что, Телевизор, — глухо сказал он и поднёс к самому теляковскому носу кулак. — Если ты про Виктора и Лидию ещё кому-нибудь чего-нибудь… Смотри!
Теляков испуганно попятился назад.
— Тю, — забормотал он, — с ума! Я тебе как другу. Да нужны они мне, — срывающимся голосом крикнул он, — целуйся с ними сам!
Синяк
На вторую игру у слободских пришло только пять человек.
— Выиграем! — шепнул Пиму Толик. — Пецы нет и мордатого тоже. Можно, я пойду в нападение?
— Стой тут! — сказал Пим. И Толик пошёл к воротам.
Стоял он в этот раз хорошо. Один мяч вытащил из самого угла. Маленький вёрткий защитник прошёл с мячом от ворот до ворот и пустил мяч низом, впритирку к штанге. Вместо штанги лежал кирпич. Мяч стукнулся о кирпич, и в этот момент Толик накрыл его.
— Молодец! — удивился Степан.
Толик встал. Над левым глазом у него наливался розовой краской синяк.
— Об кирпич! — крикнул Толик Пиму и показал на глаз.
— Об штангу, — поправил его Пим.
Играли два тайма. К концу второго обе команды выдохлись, отдуваясь бегали за мячом. Слободские потихоньку ругались.
— Всё! — крикнул Пим и поднял вверх обе руки, показывая, что время истекло.
— Давай дальше! — решительно сказал маленький защитник, но остановился:
Мяч, за которым он бежал, выкатился за лицевую линию.
— Давай дальше! — повторил слободской и сел на землю. Игра окончилась.
Ноль-ноль.
— Знаешь что, — сказал Толик, когда они возвращались домой, — давай назовём нашу команду «Одиннадцать восьминогих»?
— Хорошо, — подумав, ответил Пим.
Второе письмо
У дома Пима встретила мать. В руках у неё был жёлтый конверт.
— Пим, — весело крикнула она и помахала конвертом в воздухе. — Письмо!
«Здравствуйте, Мария и Пётр! — писал на этот раз отец. — Ходим по океану подряд больше месяца. Ставим трал, два, а то и три на день. В Конакри сойти на берег мне не вышло. Стоял вахту. Как придём в ганский порт Тема старший механик обещал обязательно. Вчера тралом добыли рыбу без хвоста. Одна голова, туловище, да два плавника длинных. Институтские ребята сказали: «Луна-рыба». Если будем в Теме куплю тебе Мария бусы из косточек. Как учится наш Пётр? Скажи ему отец бросал школу сказал доучусь. И вот уже второй десяток доучивается. Засушил ему крыло летучей рыбы — плавник длинный. Здесь все засушивают. Жарко очень. Целую и за неимением времени кончаю писать.
Ваш отец Иван».
Мать долго молчала.
— Правда, хорошее письмо? — неуверенно спросила она. Пим удивился.
— Конечно, хорошее.
— Видишь ли, — мать замялась, — ему действительно не удалось доучиться. Но ведь это не играет роли. Видишь, как он нас любит. Засушил тебе летучую рыбу…
— Плавник… Мама, можно я схожу в Корсонес? С маской.
— Сходи. Правда, я хотела с тобой посидеть…
— Меня Толик ждёт.
— Ну что ж, тогда иди.