Одиннадцать
Шрифт:
– Без сомнений!
– Ладно, поживем – увидим!
Владимир Павлович посмотрел на скучающего директора.
– Геннадий Валерьевич, – «разбудил» он Сломанное Ухо. – Когда готов с ним вылететь на полигон?
– Да хоть сию минуту!
– Чудненько, – Палыч почесал бородку. – Три дня на подготовку, и вези его, к чертовой матери, в тайгу! Готовь! Сделай из него за зиму, что надо! Чтобы не пропал! А то всё…. Даже, подумать… Тьфу-тьфу-тьфу. Сделай, подготовь, одним словом! К июню, чтобы, как штык!
– Сделаю! – потирал руки ГВ. – Ой, сделаю! Как обещал! Подготовлю – не пожалеете! За полгода – так подготовлю!..
– Всё! Второго нашли,
За ужином в Сашином номере шел, как бывает в таких случаях, обычный треп. Они уже стали очень близки, несмотря на то, что их знакомство длится двое суток, и всё произошло так быстро, неправдоподобно, неестественно, и неожиданно, но оба они были этим довольны, однако делали вид, что всё само собой разумеется, хотя на самом деле, куда там – разумеется! Всё совсем необычайно! Особенно то, что вот теперь они сидят друг напротив друга, жуют наскоро сварганенную пищу, еще мокрые у них волосы от бассейна, который они теперь переплывают вместе… Она уже такая податливая и ласковая, как кошечка, а он такой герой (и её парень!), читает ей свои стихи:
Быть может, он сказал: «Ну, всё – не буду!»И сиганул за борт с большого корабля!А может, шел по льду, шел за водой по льду…Любимый с детства пруд… Лед – «Хрусь!», вода кругом и далеко земля!Ефим двумя пальцами отправил оливку в рот, пережевал её и закончил мысль:
– Не знаем мы причин,
тех, что толкают нас – уже больших людей,
Из теплых мест в пучину бытия!.. У меня – всё!
Она захлопала в ладоши:
– Здорово! Ты прямо сейчас это сочинил?
– Нет! Утром ещё, когда мне впаривали мозги про гены и про путешествия в астрале. Сейчас просто выпала честь тебе их рассказать.
– Ну, перестань!.. Правда?…
– Шучу! В обед, пока ты мне рассказывала, что видела на мониторе, пока меня «пытали»… как злился твой директор – вице-дрице-а-ца-ца и чемпион.
– Всё по-ня-тно с тобой! – она, как маленькая, ткнула его кулачком в плечо, но он почувствовал, совсем другое.
– Какая у тебя легкая лапка! – сказал он. – Как будто кувалдой ударили… вскользь.
Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Ну вот допустим, ты научишь меня драться… А дальше что? – он налил себе холодной водки в рюмку.
Приподняв горлышко бутылки, он глазами спросил: «Ты ещё будешь? Подлить?» Она покачиванием головы ответила: «Нет. Мне уже хватит!» Он пожал плечами: «Как знаешь. А я накачу». И налил себе и ей в рюмку. «Давай!» – согласилась она и выпила.
Глаза её блестели от теплого света свечей (они свечи зажгли – было уже темно, а им хотелось уюта, теплоты и чтобы снег за окном завидовал им больше, чем тот придурок, который сидит где-то в наушниках и ни хрена не слышит уже которые сутки), от выпитого спиртного и радости совместной жизни. Ефим ей нравился. И ничего, что он курит – он обязательно бросит! А то, что про него говорили… Про неё, знаете, чего говорят?! Вообще с ума можно сойти!.. Хорошо, что он ей не проиграл… А то бы его уже выгнали… Она улыбнулась сама себе и заявила:
– А ты драться – не умеешь!
– Как ты – нет! – честно сознался Ефим, потирая автоматически всё ещё болевшие ребра. – Мне эта физкультура… Старый я, понимаешь.
– Перестань, – пьяная Саша махнула в его сторону ладонью, – ты же меня… победил.
– На суше тебе нет равных! – официально заявил Ефим. – Лару Кроуфт насмотрелась?
– Нет. О ней я узнала потом, когда мастера выполнила.
– Чего выполнила?
– Мастера. По кун-фу. По нашим меркам – мастер спорта. Понимаешь?
– Понимаю. И когда ты мастера выполнила… по кун-фу? Сколько тебе было?
– Двенадцать.
– Сколько?! – тут бы любой поперхнулся!
– Почти двенадцать.
– Почти?
– Мне на завтра двенадцать исполнилось.
– А сейчас тебе сколько? – неожиданно вставил он.
– Сейчас я трижды мастер, – уклончиво, но вполне понятно ответила она.
Ефиму это понравилось – ему нравились девушки двадцати шести лет. Впрочем, ему многие нравились… Но двадцати шести лет ему нравились почему-то особенно. Наверное, это связано с тем, что когда ему было лет восемнадцать-двадцать, а потом и двадцать один, двадцать два, двадцать три и так далее, на вопрос: «Сколько ей лет?» Он слышал ответ: «Бабе уже двадцать шесть, а она ещё не ….» И перечисление того, что она не успела к этому времени сделать. Когда ему стало тридцать, двадцатишестилетние стали младше его – малолетки, как ему (с удовольствием) казалось. Когда ему стало сорок – двадцатишестилетние теоретически ему годились в дочери. Теперь ему сорок три… «Так ты, дочка, ….» – мог бы произнести он…. Но он улыбнулся ей в ответ и сказал:
– Я не победил. Мне просто повезло. Я хитрый и опытный… конь. И мне повезло,… что ты теперь моя Никита! – и он взял её ладонь в свои руки нежно поцеловал её пальчики (нежно, как он умел, когда хотел – ну, вы, наверное, знаете, как это).
– Спасибо. Мне тоже повезло, – созналась она, а может быть, просто хотела ему понравиться и польстить – кто этих женщин поймет – бабе уже двадцать шесть, а она…
Он ещё замахнул стопарик.
– Нет, правда – научишь меня хлестаться? Как ты, чтобы время не терять и силы – пара секунд – и у других уже всё болит… и им хочется плакать!
– А ты научишь меня стоять до конца, как неваляшка.
– Как неваляшка? – это ему понравилось. – Как неваляшка – это хорошо… научу. А ты научишь?
– И я научу!
– Мы оба уважаемые люди! – произнес он голосом Аркадия Райкина.
Она пожала плечами в ответ – она не поняла.
Да и куда ей? Откуда она могла знать Аркадия Райкина? Так что, лишь он сам смешком оценил свою шутку, а её просто пальчиком нежно щелкнул по носу. Она не стала убирать свой носик. Хотя, если б хотела, наверняка выпустила бы ему кишки любым предметом, лежавшим на столе…
Она сидела радом с ним на краешке дивана. Он валялся расслабленный. Взяв его руку в свои ладони, и нежно поглаживая её, Саша сказала:
– Ты уже устал. Но я хочу тебе сделать подарок.
– Давай, – согласился Ефим.
– Я вчера нашла в «Науке и жизнь» интересную статью. Так, постой-ка, – Саша встала, подошла к столику, на котором у неё стоял компьютер, и взяла журнал, датированный номером три за две тысячи шестой год. – Вот тут статейка интересная – как раз для тебя. Всю читать не буду, но кое-что… Короче, в Новгороде в две тысяче пятом году археологи нашли какие-то берестяные письма, которые они датируют тысяча сто пятнадцатым – тысяча сто восемнадцатым, примерно, годом. Так, где здесь? А – вот! Так, в общем – кусок бересты, а на нем нацарапано три абзаца. Читаю…