Одиннадцатые звездные войны (сборник)
Шрифт:
Стели измерил температуру ящика. Она была чуть меньше, чем у докрасна нагретого металла. Когда Лафферти выключил лазер, обшивка быстро стала холодной, но температура в каждой ее точке была одинаковой.
СВЕРХПРОВОДНИК ТЕПЛА. Стели присвистнул в микрофон своего костюма и подумал, что неплохо бы найти маленький образец. Затем он попытался воспользоваться щипцами, и металл поддался, как будто олово. В конце концов они оторвали полосу его.
Закартировать Улей с его многочисленными, изогнутыми коридорами было невозможно. Трудно было даже сказать, где они находятся, но они помечали свой путь и
Стены коридора имели толщину яичной скорлупы повсюду внутри астероида. Наружные были немного толще. Астероид Улей вряд ли был безопасным местом для жизни.
Однако стены под кратером были многометровой толщины.
Радиация, подумал Стели. Здесь должна быть остаточная радиация. Иначе они срезали бы и эти стены, как поступили со всеми остальными, освобождая место для себя.
Вероятно, у них здесь произошел демографический взрыв.
А затем что-то убило их всех.
Но сейчас радиации не было вообще. Как давно назад это могло случиться?
Стели взглянул на небольшой тяжелый предмет, который Лафферти и Сол тащили по коридору. Вакуумная цементация и движение частиц через границу раздела — это могло сказать ученым "Макартура" как давно был покинут астероид Улей. Впрочем, одно Стели знал точно — он был очень стар.
Священник Дэвид Харди разглядывал малышей только по интеркому, потому что это не требовало участия в бесконечных спорах о том, чем они являются. Это был вопрос научных интересов доктора Хорвата и его людей, но ставкой священника Харди было нечто большее, чем интеллектуальное любопытство. Его задачей было установить, являются ли моти людьми, тогда как ученых Хорвата интересовало разумны ли они.
Разумеется, один вопрос вытекал из второго. Было совершенно невероятно, чтобы Бог создал существ с душами и без разума, но вполне возможно, что Он создал разумных существ без души, или существа, способ спасения которых был совершенно отличен от такового человечества. Они могли даже быть вроде ангелов, хотя трудно было бы представить себе более невероятно выглядевших ангелов. Харди улыбнулся этой мысли и вновь принялся изучать малышей. Большая Моти в это время спала.
Малыши не делали в этот момент ничего заслуживающего интереса, поэтому Харди нужно было следить за ними непрерывно. Конечно, все это записывалось и, как лингвиста "Макартура", Харди должны были уведомить, если что-то произойдет. Сам он был почти уверен, что малыши не являются ни разумными существами, ни людьми.
Он глубоко вздохнул. Что есть человек, о Господи, что ты постоянно заботишься о нем? И почему моя задача — узнать, какое место занимает моти в Твоих планах? Что ж, по крайней мере, это было честно. Угадайка была старой, очень старой игрой. На бумаге он был лучшим специалистом в этой области, и уж наверняка лучшим в Трансугольном Секторе.
Харди пятнадцать лет пробыл священником и двенадцать прослужил на Флоте, но он только начинал думать об этом, как о своей профессии. В возрасте тридцати пяти лет он был полным профессором Имперского Университета Спарты, эксперт по древним и современным человеческим языкам и понятному лишь немногим искусству, называемому лингвистической археологией. Доктор Дэвид Харди был вполне счастлив, прослеживая происхождение недавно обнаруженных колоний, с которыми веками не было связи. Изучая их языки и их слова для обычных предметов, он мог указать часть космоса, из которой приходили колонисты. Обычно он мог определить точное положение планеты и даже города.
Ему нравилось все, связанное с университетом, за исключением студентов. Он не был особенно религиозным до тех пор, пока его жена не погибла при посадке космического корабля. После этого — хотя он не был уверен в том, как это произошло — его пришел навестить епископ. Харди долго разглядывал и изучал свою жизнь — и поступил в семинарию. Его первым заданием после посвящения в сан было гибельное путешествие к студентам. Из этого ничего не вышло, и Харди понял, что не годится в приходские священники. В то время Флот нуждался в священниках, к тому же там всегда можно было заниматься лингвистикой...
Сейчас, в возрасте пятидесяти двух лет, он сидел перед экраном интеркома, глядя на четырех хрупких монстров, играющих кочаном капусты. На столе возле его левой руки лежал латинский кроссворд, и Харди лениво поглядывал в него.
Конечно,— Харди усмехнулся сам себе. Именно это он сказал, когда кардинал поручил ему сопровождать экспедицию к Мошке.
— Господи, я не достоин...
— Также, как никто из нас, Харди,— сказал кардинал.— Но тогда мы недостойны иметь приходы, а это более самонадеянно, чем отправляться взглянуть на чужаков.
— Да, мой господин,— Он снова взглянул на кроссворд. В данный момент это было более интересно, чем чужаки.
У капитана Рода Блейна было не так много возможностей наблюдать за играющими чужаками, как у священника. Конечно, у него была работа, которую следовало исполнять, но сейчас ею можно было пренебречь. Интерком в его каюте настойчиво зажужжал, и существа исчезли с экрана, сменившись круглым гладким лицом клерка.
— Доктор Хорват хочет поговорить с вами.
— Давайте его,— сказал Род.
Как обычно, Хорват был сама сердечность. Он не мог позволить себе грубо говорить с человеком, от которого зависел.
— Доброе утро, капитан. Мы получили первые снимки чужого корабля, и я подумал, что вам следует знать об этом.
— Спасибо, доктор. Данные закодированы?
— Пока нет. Они у меня с собой.
Изображение разделилось, и теперь на одной половине было лицо Хорвата, а на другой — размазанная тень. Она была длиной и узкой, с одним концом шире, чем другой, и казалась полупрозрачной. Узкий конец заканчивался острым шипом.
— Мы сделали этот снимок, когда чужак делал поворот в центре пути. Увеличение и устранение помех дали нам вот это и лучшего качества не добиться, пока он не окажется рядом.
Разумеется, подумал Род. Сейчас выхлоп дюз чужака был направлен на "Макартур".
— Шип, вероятно, служит моти двигателем.— Узкий луч протянулся через весь снимок.— А эти образования на переднем конце... Позвольте показать вам полную диаграмму.
Плотностная диаграмма изображала похожую на карандаш тень, окруженную рядом гораздо более широких, почти невидимых тороидов.