Одиннадцатые звездные войны (сборник)
Шрифт:
— Значит, нет ни следа от Домовых? А мыши?
— Нет, сэр. Крысы, мыши и моти — все мертвы. И тот малыш, который оставался в клетке, тоже умер, сэр. Ветеринар думает, что это от старости.
Кутузов кивнул.
— Итак, эта проблема решена. А что со взрослым чужаком, находящимся у вас на борту?
— Он болен,— сказал Блейн.— Те же симптомы, что у малышей.
— Да, еще один вопрос,— быстро сказал Хорват.— Я хотел спросить у моти, что можно сделать для больного шахтера, но Блейн не позволил мне этого без вашего разрешения.
Адмирал потянулся куда-то на
— Чужаки знают, что у вас на борту этот шахтер?
— Да,— сказал Хорват, а когда Кутузов взглянул на него, быстро продолжал: — Похоже, они всегда знают все. Я уверен, что никто из нас не говорил им этого.
— Итак, они знают. Они спрашивали о шахтере? Или видели его?
— Нет.— Хорват нахмурился, и голос его звучал скептически.— Нет, этого не было. Фактически, они не проявили к шахтеру никакого интереса, не больше чем могли бы заинтересоваться малышами... Вы видели снимки моти, очищающих свой корабль, адмирал? Они тоже уничтожали этих маленьких бестий. Видимо, они размножались, как ульевые крысы.— Хорват сделал паузу, и его брови сошлись еще ближе. Потом он вдруг сказал: — Но все равно я хочу спросить чужаков, что делать с больным шахтером. Мы не можем позволить ей умереть.
— Возможно, так будет лучше для всех,— буркнул Кутузов.— Ну что ж, хорошо, доктор, спросите у них. Вряд ли Империи повредит, что мы скажем, что не знаем нужной диеты для моти. Но если они захотят увидеться с этим шахтером, вы, Блейн, откажете им. Если потребуется — шахтер должен умереть, трагически и внезапно, в результате несчастного случая, но умереть. Это вам понятно? Он не должен разговаривать с другими моти ни сейчас, ни потом.
— Слушаюсь, сэр.— Род бесстрастно сидел в своем командирском кресле. Неужели я согласен с этим?— подумал он.— Я должен бы быть потрясен, но...
— Вы хотите задать вопрос даже при подобных обстоятельствах, доктор?— спросил Кутузов.
— Да. Я и не ждал от вас ничего другого.— Губы Хорвата были плотно сжаты.— Главный вопрос для нас сейчас следующий: моти пригласили нас перебраться на орбиту вокруг их планеты. Почему они сделали это — не совсем ясно. Я думаю, они искренне хотят развивать с нами торговлю и дипломатические отношения и, рассуждая логически, мы должны пойти на это. Доказательств другой точки зрения просто нет. У вас, конечно, есть собственные теории...
Кутузов рассмеялся. Это был глубокий, сердечный смех.
— На самом деле, доктор, я могу верить в то же, во что и вы. Но какое это имеет отношение к моим поступкам? Моя задача — поддерживать безопасность Империи, а во что я верю — неважно.— Адмирал холодно посмотрел на экраны.— Ну, хорошо, капитан, я даю вам свободу действий в этой ситуации. Однако, вы будете первой целью для торпед моего корабля. Вы понимаете, что нельзя допустить попадания "Макар-тура" в руки моти?
— Да, сэр.
— Отлично. Можете отправляться, капитан. Мы последуем за вами. Вы будете передавать нам всю полученную информацию каждый час и помните, что если возникнет угроза вашему кораблю, я и не подумаю спасать вас, если при этом опасности подвергнется "Ленин”. Мой основной долг — вернуться с информацией, включающей (если это произойдет) сведения о том, как вы погибли.— Адмирал повернулся и посмотрел прямо на Хорвата.— Доктор, вы все еще хотите отправиться к Мошке?
— Конечно.
Кутузов пожал плечами.
— Действуйте, капитан Блейн. Действуйте.
Буксирные катера "Макартура доставили похожий на барабан цилиндр, размером в половину меньший, чем корабль моти. Он был устроен очень просто: твердая тонкая оболочка из какого-то пенистого материала, заполненная жидким водородом, медленно вращалась. На оси вращения находился выпускной клапан. Сейчас цилиндр был уже прикреплен к посольскому кораблю тороидальних жилых блоков. Тонкий сердечник должен был служить проводником для плазмы, текущей от синтез-двигателя, который тоже изменился, уходя далеко в сторону через новый центр масс... Собственно, корабль был теперь очень далеко от своего двигателя, походя на маленькую беременную женщину, вышедшую на прогулку.
Моти — Коричнево-белые, возглавляемые одним Коричневым — работали, разбирая воздушный мости на части и превращая этот материал в круговые, поддерживающие платформы для хрупких тороидов. Другие работали внутри корабля, а три маленькие, коричнево-белый фигуры играли среди них. Снова внутренность корабля изменилась как во сне. Обстановка для невесомости была переделана, полы наклонились, чтобы быть вертикально к новой линии движения.
На борту катера сейчас не было ни одного моти: все были заняты на работе. Однако контакт поддерживался. Некоторые гардемарины, имевшие склонность к простой работе, требующей крепких мускулов, трудились на борту посольского корабля.
Уайтбрид и Поттер работали в противоперегрузочной камере, передвигая койки, чтобы освободить место для трех более маленьких. Это была простая работа по разборке, но она требовала физической силы. Испарина каплями оседала на фильтрах их шлемов, под мышками было мокро.
— Интересно,— спросил Поттер,— на что похож запах человека для моти? Можете не отвечать, если сочтете вопрос оскорбительным,— тут же добавил он.
— Это довольно трудно описать,— ответила Моти Поттера.— Моей обязанностью, мистер Поттер, является знать все о моем Финч
(клик). Возможно, я подхожу для этой роли слишком хорошо. Запах чистого пота не оскорбит меня, даже если вы будете работать в своих собственных интересах. Что вас так рассмешило, мистер Уайтбрид?
— Простите, это акцент!
— Какой акцент?— удивился Поттер.
Уайтбрид и его Моти расхохотались.
— Да, это забавно,— сказала Моти Уайтбрида.— Это из-за того, что вы говорили с нами порознь.
— Есть в этом и еще кое-что,— сказал Джонатан Уайтбрид.— Скажем, Моти капитана Блейна. Только я расслаблюсь и выйду из позы "Внимание", как она говорит что-то и я снова автоматически принимаю ее. Она отдает приказы, как будто она хозяин этого катера, и мы повинуемся, а затем говорит: "подождите минуточку, мистер", и приказывает нам забыть о ней. Это приводит в замешательство.