Одиночество
Шрифт:
Нелли, скинув на пол свою лисью шубку, распростерлась на громадной теплой оттоманке и приходила в себя после всех этих перелетов и переездов. Мне же очень хотелось подняться на второй этаж и усесться за терминал, где, наверняка, скопилось много информации для чтения и принятия решения, но я хорошо понимал, что мой уход, станет последним днем в нормальных отношениях с этой женщиной, бушующей матерью моего ребенка. Но и набрасываться на будущую маму, чтобы тут же изнасиловать ее и почувствовать себя настоящим "мачо", было бы не делом настоящего мужчины. Вот я и ходил кругами вокруг своей будущей жертвы, не зная, как привлечь ее внимание,
Мы были одни во всем доме, и никто нас не беспокоил. Ужин будет подан в восемь вечера и от нас зависело, будем ли мы ужинать одни или вместе со всеми лицами, прибывшими с нами. Нелли поднялась на ноги и принялась обследовать наше помещение, она поднималась на второй этаж, спускалась на нулевой уровень, везде совала свой симпатичный носик, но при этом не обращала на меня ни малейшего внимания. Вот тогда-то я и раскусил суть этой женщины, Нелли была энергичной и толковой женщиной, но она устала от постоянного пребывания и скучной жизни наложницы в столичном дворце.
Нелли искренне обрадовалась нашей совместной поездке на север, так как у нее впервые появилась возможность увидеть новые места и встретить новых людей. Но северная имперская резиденция оказалась продолжением золотой клетки столичного дворца, там были немного другие люди, но они мало отличались своими характерами от людей и чиновников имперской столицы.
Только сейчас Нелли начала понимать, какую же она совершила страшную ошибку, подписав со мной договор о продаже самой себя в мою золотую клетку. Она в своей жизни еще не встречала мужчины, которого полюбила бы до смерти, и была готова отдать за него свою жизнь, поэтому и совершила эту ошибку. Деньги, власть и внешняя притягательность позиции официальной наложницы Регента Империи, словно магнит, влекли ее, затмили ей глаза. Она пока еще не ощущала разницы между любовью и сексуальным обладанием мужчиной.
Вот и сейчас она металась по всему дому, стараясь отдалить минуту нашей близости. Нелли нравились наши с ней появления на людях, где она была красивее многих женщин, а глаза мужчин повсюду сопровождали ее. Ей нравились красиво одеваться, вращаться в обществе прелестных дам и кавалеров, посещать официальные приемы, банкеты, празднования, где она имела возможность демонстрировать великолепную стать своего тела и осанки. Но в последнее время я стал обращать внимание на то, что и Нелли потихоньку меняется. На второй месяц нашей совместной жизни, она гордо заявила, что беременна. С этого момента я заметил, что Нелли перестали нравиться наши ночные буйства, она всячески старалась их избегать или сокращала их время, выполнив, так называемый, супружеский долг она отворачивалась лицом от меня и тут же засыпала.
Понимая, что и сейчас мне ничего не светит, я поднялся на ноги, сказал Нелли, что пойду, прогуляюсь, и, натянув на себя комбинезон спецназовца, отправился во двор резиденции. На дворе было темно и безлюдно, слышалось одно только посвистывание порывов ветра и скрип покачивающихся на фонарных столбах фонарей. Из тени вынырнул полковник Герцег, он сам был на лыжах и в руках он держал вторую пару лыж. Не здороваясь с полковником, я злобно прикрепил предложенные мне лыжи к ботинкам, и мы вдвоем отправились за ворота резиденции.
Нас никто не провожал, а ворота открывались и закрывались автоматически с пульта, который Герцег держал в руках. Через пару километров нас встретил лыжник. При виде нас, он помахал рукой и мы заскользили вслед за ним. По выверенным движениям полковника Герцега, я понял, что спутниковая навигация работает уверенно, и мы следуем правильным маршрутом. Вскоре носками лыж мы уперлись в снежное изваяние, которое оказалось штабной бронемашиной на воздушной подушке. В двух шагах от нас распахнулся люк бронемашины, яркий свет из которого ослепил нас. На ощупь мы сбросили лыжи и забрались внутрь бронемашины, где нам руки тут же принялся жать небезызвестный майор Кохлер.
Домой я вернулся за полночь, Нелли уже крепко спала. Я не стал ее будить, а спустился на первый этаж, включил в сеть терминал и принялся за работу. Материала для рассмотрения и принятия решения было довольно много, но я переслал его Мольту, чтобы старик не скучал и по ночам занимался государственными делами, а сам сконцентрировался на информации по МВД.
Эта гигантская государственная структура никак не отреагировала на мой отлет на охоту на север, а ведь должна была бы. По крайней мере, МВД должно было усилить полицейское охранение северной имперской резиденции, но ничего этого не было сделано. Зато по непонятным причинам, полк штурмовиков Внутренних Войск Империи передислоцировался на другой аэродром. Больше в информации по МВД ничего интересного не было, на секунду я оторвал голову от терминала и прямо перед собой увидел глаза Нелли, в которых клубились злость и бешенство:
— Почему ты, Барк, так поступаешь? Бросаешь меня одну в этом пустом и холодном доме?
Отвечать мне не хотелось, я, молча, подошел к своей официальной наложнице, поднял на руки и перенес на оттоманку, где мы и провели остаток ночи, занимаясь любовью. Поначалу Нелли неохотно отвечала на мои ласки и поцелуи, но женское начало вскоре взяло свое и теперь уже она не давала мне и секунды передышки, любила меня всем своим сердцем и телом.
В соответствии с планом регентской охоты на утро следующего дня был запланирован выход охотничьей партии на берег Ледового океана, но мы с Нелли, разумеется, даже и не проснулись к этому времени. Поэтому и поход к берегу океана задержался на два часа.
К этому времени желающих сходить и посмотреть, что собой представляют океан и северный медведь, особо не было, число желающих сократилось до минимума, до двух человек — до меня и одного сумасшедшего журналиста, которому делать было нечего, поэтому он решил смотаться вместе со мной к этому самому океану. Нас сопровождали два егеря, которые по предварительной информации о них самих, знали практически все о растительном и животном мире Севера. Мы четверо некоторое время потолкались во дворе резиденции, но вскоре натянули лыжи и под взглядами людей, которые так и не решились покинуть жилые помещения, чтобы высунуть свой нос на свежий морозец в двадцать градусов ниже ноля, заскользили за открывшиеся ворота резиденции.
Я чувствовал себя замечательно, ничего во мне не болело и ноги, равномерно двигали лыжами, легко несли меня в снежную даль. Вокруг не было видно ни одного деревца или большого кустарника, один только снег кругом. Но я не сказал бы, что вокруг расстилалась одна только равнина, встречались высокие курганы, покатые холмы, а также глубокие овраги.
Местные егеря отлично знали местность и без компаса отлично ориентировались на ней. Один из них скользил впереди, прокладывал нам всем лыжню, и, соизмеряясь с моим скользящим шагом, вырабатывал темп нашего продвижения вперед с тем, чтобы за один скользящий шаг продвинуться на как можно большую единицу длины. Вскоре я заметил, что журналист начал сдавать в ходьбе на лыжах и замедлять наше продвижение к океану. Эта жизнь в большом городе, комфорт современной цивилизации быстро превращали организм современного человека в слабый придаток современной жизни, который был неспособен к борьбе с природными явлениями и длительным пребыванием на лоне природы. Пару раз нам пришлось останавливаться, давать передышку ногам и пить крепкий и горячий чай или кофе из термосов, чтобы восстановить силы. Что касается физического состояния моего организма, то я не сказал бы, что во время перехода на лыжах чувствовал себя супер отлично, но хорошо знал, что мне хватит сил мне без остановки достичь берега Ледового океана.