Одиночная кампания
Шрифт:
Я почему-то подумал о том, как хорошо, что подобное не произошло в ту ночь, когда я, хоть и по приятным обстоятельствам, но забыл выставить сенсоры. Тогда всё могло кончиться по-другому. Совсем по-другому.
Она говорила с ним долго. Я видел его злобу — он чуть ли не брызгал слюной, разговаривая с ней. Этот солдат не вызывал у меня ни малейшей тени уважения, которое иногда испытываешь к противнику, лишь отвращение. Закончив разговор, она быстро направилась ко мне.
— Нам надо уходить. Я соберу вещи.
— Хорошо.
Она управилась быстро. Взвалив себе на плечи рюкзак, я встал над этим солдатом, не решаясь поступить так, как должен.
— Идём, Гас.
Я направил ствол на его голову, и лишь долю секунды насладившись его жалобными глазами, спустил курок. Она вздрогнула и задержала дыхание. Я поставил автомат на предохранитель и убрал за спину.
— Ты понимаешь.
— Он бы, — пыталась возразить она.
— Видел, куда мы ушли и рассказал бы своим друзьям. Я не хочу тебя потерять и поэтому мы должны быть осторожны. Особенно теперь.
Она всё поняла, хоть и не сказала ни слова. Мы вышли на тропу и вскоре свернули в лес, отклонившись от маршрута.
— Даллира, нам же не сюда.
— Они всё равно будут нас искать. У них засада впереди. Если хотим добраться живыми, нам нужно идти в обход.
— Хорошо. О засаде он тебе рассказал?
— Намекнул.
— А больше ничего?
— Всё плохо. Они нападают на гентеев. Думают, что не я одна им помогаю и хотят поймать других предателей.
— Вот так они не хотят убивать своих братьев?
— Они их просто ловят, стараются не убивать.
— Всё равно, это как-то не вяжется с вашими представлениям о братстве, смею заметить.
— Сейчас не время для этих разговоров. Нам нужно спрятаться. Выходить лучше не раньше ночи. Идём.
Мы шли долго. Склон, поросший лесом, спускался вниз. Постепенно заросли становились всё гуще, и от этого казалось, что вокруг темнеет. Мы останавливались на привалы редко, Даллира постоянно озиралась и смотрела вокруг.
— Ну что скажешь? Мы оторвались? — спросил я её на одном из привалов.
— Похоже да. Но мы всё ещё в опасности.
— Что будем делать дальше?
— Уйдём туда, где они нас не найдут. А потом двинемся в обход.
— Сначала хорошо бы найти источник еды. У нас осталось мало батончиков.
— Я знаю. Мы что-то придумаем. А теперь, если тебе не трудно, нам нужно идти дальше.
— Конечно, не трудно, идём.
Мы продолжали идти даже когда наступили сумерки. Остановились мы только в узком проходе между скал, и то только для того, чтобы сделать короткий привал, и убедиться, что поблизости нет засады, а после ещё с полчаса шли, пока наконец не вышли на небольшую площадку, за которой сразу был обрыв. Здесь было вбито несколько подгнивших деревянных столбов, поросших мхом, а посреди располагалось старое кострище.
Это место не производило впечатление постоянно использующегося. Напротив, оно казалось совсем забытым. Лишь отсутствие растительности и черноватый цвет земли говорили о том, что здесь когда-то часто горел огонь.
— Сюда за нами точно никто не придёт, — тихо сказала Даллира.
Я огляделся: здесь не было путей обхода кроме того, по которому мы пришли. Обрыв был крутым и совершенно непригодным для спуска.
— Почему-то это место мне не кажется лучшим вариантом, — высказал я свои опасения, — здесь нас очень легко зажать.
— Они не пойдут сюда, — тихо сказала она, подбирая сухие ветки под деревьями.
— Почему ты так решила?
— Для них это проклятое место.
— Даже для гарнизона?
— Даже для него.
— Ты же говорила, что мемонцы не суеверны.
— Они суеверны, когда дело касается настоящих прецедентов.
— То есть?
— Давай сначала разведём костёр. Становится холодно.
Она была права. Как только огонь разгорелся, Даллира села рядом с ним и начала греться. Мне казалось, я чувствовал, как она зябнет. Причём, судя по себе, я бы не сказал, что с наступлением темноты слишком уж холодает. Возможно, это было ещё одной причиной, по которой они не ходят по ночам. Сев рядом, я обнял её, а после накрыл нас накидкой. Вскоре она перестала дрожать и всё сильнее прижималась ко мне.
— Так ты говорила, что расскажешь мне, что не так с этим местом.
— Ты можешь взять бинокль и посмотреть вниз с обрыва. Только не уходи надолго, — улыбнулась она.
Я последовал её совету. В первые моменты ничего подозрительного я не замечал, но потом мне на секунду показалось, что среди деревьев мелькнула чья-то тень. Я продолжил наблюдение, и вскоре мой взгляд наткнулся на человекообразную фигуру в лохмотьях, стоявшую, опершись плечом на один из стволов. Вскоре я увидел ещё несколько подобных — кто-то из них бродил, кто-то сидел, кто-то наоборот, лежал на животе, прислонившись к земле лицом. В какой-то момент мне даже казалось, что они едят траву. Скорее всего, это так и было. Все они были очень худыми. Отсутствие рассудка позволяло им употреблять лишь то, до чего они могли дотянуться.
— Кто это? — спросил я.
— Это генты.
— Я думал, это что-то другое.
— Всё оказалось проще.
— Как так получилось, Даллира? — сказал я, возвращаясь к ней.
— Они потеряли разум. То место внизу называют долиной отрешённых.
— Как это, потеряли разум?
— Возможно, это действие Света. Первые жители планеты оберегали свой дом. Оберегали тщательно. Мы думаем, что это один из способов защиты. Эта долина — самый прямой путь к Свету Юитена, но по ней не пройти. Каждый, кто попадает в неё, а иногда даже просто проходит близко, становится таким. Свет начинает манить их, и чем ближе к нему, тем их больше. В основном наш гарнизон противостоит именно им.
— Вы их убиваете? — спросил я.
— Мы стараемся их ловить, но, к сожалению, иногда приходится, — грустно сказала она. Они очень опасны. У гентеев есть поверье, что Свет Юитена, когда-то отобравший у них рассудок, может вернуть им его обратно. Им нужно лишь достигнуть источника света, находящегося внутри станции, именно поэтому они так туда стремятся.
— Но эти выглядят относительно спокойными.
— Они ещё слабо чувствуют его. Но со временем их брожение так или иначе всё ближе подведёт их к станции, и они нападут.