Одинокая звезда
Шрифт:
– Мы завозились перед отъездом и не успели пообедать, – пояснила Ольга, – присоединяйся.
– Так я сейчас свое принесу, – предложил он, – мне мама тоже всего надавала, одному не съесть.
– Не стоит, Дима, – остановила его Ольга. – Давай сейчас наше съедим, а завтра – твое.
– Нет, там вареная курица. Мама велела ее сегодня съесть – она до завтра не доживет. И огурчики солененькие. Я мигом!
– Ну, неси. Курицы у нас нет и огурчиков тоже.
Они поели, потом Лена отправилась с Димой в его вагон. Там руководитель группы устроил час знакомства. Каждый должен был рассказать о себе – кто он, из какой школы, чем дышит, кем собирается стать, и все такое прочее. А также прочесть любимое стихотворение, спеть песенку или рассказать забавную историю.
Дима достал гитару и спел Маринкину песенку про щенка. Песня настолько понравилась, что ее решили сделать групповым гимном и петь на всех мероприятиях.
Дима очень опасался соперничества со стороны мужской половины их группы по отношению к Лене. Но поглядев на него и на нее, все сразу все поняли, и вопрос был снят с повестки дня. Группа весело разучила Димину песенку и дружно спела ее дважды под гитару, собрав в качестве слушателей остальных пассажиров, включая проводников. Потом все как-то незаметно рассосались по полкам и вагону. Дима пошел провожать Лену. К тому времени уже совсем стемнело. Они постояли еще немного, глядя в окно но в нем, кроме проносившихся мимо огней, ничего не было видно.
Ни обнять ее, ни тем более поцеловать у него не было никакой возможности. Дверь в их купе была открыта, и ее мама, читая журнал, время от времени поглядывала на них. Пассажиры, извиняясь, непрестанно сновали мимо, и в коридоре все время кто-нибудь торчал. Всего пару раз удалось незаметно, как ему казалось, чмокнуть ее в щеку. Но даже стоять с ней рядом, прижавшись друг к дружке, было так хорошо, что уходить не хотелось никак.
Принесли чай. Они поужинали и еще немного поболтали. Потом по красноречивым взглядам ее мамы Дима понял, что ему пора ретироваться.
«Не хочется, но приходится», – подумал он, прощаясь. Ах, ему бы остаться с ней в этом купе вместо ее мамы. Он даже зажмурился, представив себе такой вариант. Но тут вагон дернуло, и он с размаху треснулся лбом о дверь тамбура – аж искры из глаз посыпались.
«Ох и фонарь завтра вырастет! – огорчился Дима, потирая ушибленное место. – Можно будет свет не зажигать. И чего я, дурак, зажмурился? В будущее надо смотреть с открытыми глазами».
Добравшись до своего вагона, он приложил ко лбу монетку, не очень надеясь, что это поможет. Боль немного утихла. Свет в вагоне был притушен, и большинство ребят уже спали. Дима забрался на свою полку и тоже попытался уснуть. Но это ему удалось плохо. Сначала он довольно долго пребывал в каком-то полусне: то засыпал, то просыпался. Перестук колес, хождение мимо полок пассажиров и мысли о Лене не давали ему заснуть. Потом, вроде бы, задремал.
Проснулся он внезапно, как будто его толкнули в бок. Поезд стоял. За окнами виднелись какие-то здания и слышались негромкие голоса. Дима посмотрел на часы. Было два часа ночи. Сна – ни в одном глазу. И вдруг ему безумно захотелось увидеть Лену. Мысль о том, что она находится совсем близко – через каких-то три вагона, – иглой застряла в мозгу и стала буквально сводить его с ума.
Он представил ее спящую – ее косички на подушке, ладошку под щекой. И то, что произошло бы между ними, если бы не ее мама, а он остался с ней в купе. И сразу устыдился своих мыслей. Как будто он вознамерился наступить на прекрасный цветок, доверчиво тянущий к нему свою головку, и сломать его.
«Но она же не цветок, – возразил он себе, – она женщина. И ей тоже должно хотеться того же».
Он снова подумал о том, что когда-нибудь произойдет между ними, – и волна нежности затопила его. О, как он будет ее любить! В сто раз сильнее, чем теперь, – хотя, кажется, сильнее любить уже невозможно. Он будет носить ее на руках. Он достигнет любых высот, чтобы у нее было все, что только пожелает.
Но как же хочется увидеть ее прямо сейчас!
«Схожу туда, – решил он, – хоть постою возле ее купе. Может, полегчает?»
Стараясь никого не разбудить, он спустился с полки и пулей пронесся через три вагона. Вот и их купе – дверь, конечно, заперта. Дима прислонился к стенке и стал взглядом сверлить дверь, пытаясь мысленно проникнуть сквозь нее. Он снова представил себе Лену. Перед сном она заплела волосы в две толстые косички и стала похожа на девочку-пятиклассницу. Тонкая шейка, худенькие плечики. И он даже застонал от нежности и нестерпимого желания ее поцеловать. Как же он любит ее – это какой-то кошмар!
– Молодой человек, что вы здесь делаете? – Сердитый голос вернул его от сладких грез к суровой действительности. Рядом стояла толстая проводница со шваброй и весьма подозрительно взирала на него.
«Еще как даст по башке!» – опасливо подумал Дима и встал по стойке смирно.
– Стою, – отчеканил он, – никого не трогаю, отдыхаю. А что, разве нельзя?
– Вы из какого вагона? – не отставала проводница.
Дима назвал.
– Так и иди в свой вагон! Нечего здесь ошиваться! – повысила она голос. – Ходят тут всякие!
– А потом ложки пропадают, – поддакнул ей Дима. – Но я не из таких. Я ничего не уворую – не беспокойтесь. Еще немного постою и уйду.
– Я те постою! – рассвирепела та. – Щас бригадира позову – он тебя живо высадит. А ну, убирайся!
Дверь купе немного отъехала, и в образовавшемся промежутке показалось заспанное лицо Ольги.
– Что происходит? – зевая, спросила она. – Дима, что ты здесь делаешь?
– Вы его знаете? – В голосе проводницы прозвучало облегчение. – А я гляжу: стоит и стоит. Дай, думаю, выясню, чего ему надо.
– Мамочка, что случилось? – Дима увидел разрумянившееся личико Лены, выглядывавшей из-за Ольгиного плеча. И ему сразу стало легче. Беспокойство, мучившее его, куда-то исчезло, и появилась возможность жить дальше. Даже спать захотелось.
– Ничего не случилось, – заверил он. – Просто потянуло постоять возле вашего купе. Сейчас уйду.
– Дима, погоди, не уходи. – Лена накинула на плечи кофточку и вышла в коридор. – Мамочка, мы немного постоим, ладно? Ты не беспокойся.
– А чего беспокоиться, когда рядом с тобой такая охрана? – пошутила Ольга. – В обиду не даст.