Одинокие люди
Шрифт:
Кто-то может подумать, что нам следовало поискать подольше, но не те, кто знает апачей. Если они брали в плен белого, это тут же становилось известно всем - у апачей мало секретов друг от друга. Оставалось одно: меня послали по ложному следу в надежде, что я здесь погибну.
Даже вернувшись, я едва ли буду в состоянии что-нибудь доказать: Лаура просто скажет, что я вру, что ничего такого она не говорила... если она еще в городе.
Она будет знать, что я не смогу избить или застрелить женщину. Мы, Сакетты, всегда обращаемся с женщинами хорошо, даже если они этого не заслуживают.
Если бы дело касалось только меня, я бы посчитал, что меня обвели вокруг пальца, и на этом все и оставил бы, хотя сама мысль меня бы, конечно, не обрадовала. Но она же рисковала жизнью моих друзей.
Мы пережидали на заброшенном ранчо три дня, и не только потому, что устали мы или наши лошади. Дело еще в том, что человек, который сидит на одном месте не оставляет следов, а апачи будут искать наши следы. Они, естественно, подумают, что мы без остановки рванули до границы, и не найдя отпечатков наших лошадей, отправятся туда по разным тропам, обмениваясь по дороге дымовыми сигналами. Сидя на ранчо, мы заставим индейцев заподозрить, что выбрали никому неизвестный путь.
На утро четвертого дня мы двинулись дальше. Тампико Рокка сказал, что в двадцати с лишним милях на запад есть ранчо, и мы направились туда, стараясь держаться низин и используя любую уловку, чтобы скрыть отпечатки копыт.
Но мы не слишком на это полагались и ехали с винтовками наготове, настороженно осматривая все вокруг. В первый день лошади шли ходкой рысью, потому что нам хотелось отъехать как можно дальше от места стоянки.
Это была суровая земля, и чтобы понять, насколько суровая, ее нужно было видеть. Вода и деревья встречались все реже, а кактусы - все чаще. Время от времени по пути попадались антилопы, а однажды увидели пустынных баранов, у которых необыкновенно вкусное мясо. Но мы не собирались стрелять и тем самым предупреждать индейцев о нашем присутствии.
Приблизившись к ранчо, мы обнаружили, что оно довольно большое и лежит рядом с извилистым ручьем на открытой местности. Ручей был перегорожен плотиной и образовывал приличных размеров пруд. Кругом росли деревья, преимущественно тополя, а посреди них стоял просторный, построенный в испанском стиле, дом. В нем жили.
Мы осадили лошадей на гребне невысокой гряды холмов среди зарослей кактусов окотильо и изучили округу, поскольку не собирались подъезжать к незнакомому месту, не убедившись, что оно безопасно.
Из трубы медленно поднимался дымок, от колодца доносился звук ворота кто-то набирал воду. Из задних ворот выехала пара вакерос и направилась к холмам, лежащим на юго-западе. Они ехали спокойно и беззаботно, развалившись в седлах, как будто ни один из них не знал штуки под названием несчастье.
Мы поехали вниз по склону, стараясь держаться подальше друг от друга.
– Кто-то за нами наблюдает.
– Рокка указал на низкую смотровую башню, и мы увидели блеск солнечных лучей, отраженных от бинокля или телескопа.
Наблюдавший наверняка заметил детей и решил, что нам можно доверять, потому что большие деревянные ворота открылись, хотя никого не было видно.
Однако когда мы подъехали, то увидели нацеленные на нас черные дула нескольких винтовок. Мы миновали ворота, и они закрылись. Во дворе стояли человек шесть, а на широкую веранду вышел высокий седой старик с гордой осанкой, в руке он держал тонкую кубинскую сигару.
Спускаясь по ступенькам, он обежал нас взглядом умных и проницательных глаз и, по-моему, понял, в чем дело, раньше, чем я открыл рот, потому что измученные лошади и дети - причем один из них был в одежде апачей - сказали ему все.
– Buenos dias, senores1, - сказал он и перешел на английский.
– Мой дом - ваш дом.
– Может вы и не захотите, чтобы мы оставались, сеньор, - сказал я. Мы отбили этих детей у апачей, они ищут нас.
– Они уже приезжали к нам, к тому же по менее важной причине. Вы мои гости, джентльмены. Меня зовут дон Луис Сиснерос.
– А меня Телль Сакетт, - и я представил остальных.
Он поздоровался со всеми, потом посмотрел на меня.
– Ваша фамилия мне знакома, - сказал он.
– Один из Сакеттов женился на внучке моего давнего друга.
– Это мой младший брат Тайрел. Он породнился с семьей Альварадо.
– Входите, - сказал дон Луис, и когда мы очутились в дышащем прохладой доме, добавил: - Моя семья давно дружит с семьей Альварадо. Я много слышал о вашем клане. Когда у Альварадо возникли сложности, ваш брат встал на его защиту.
Несколькими часами позже, после того, как мы помылись и пообедали, все расселись в гостиной с сигарами. Я мало курил, но на этот раз решил присоединиться.
Дорсет с детьми ушли играть с дочерьми дона Луиса, а мы с ребятами остались с хозяином.
– Перед вами лежит опасный путь, - сказал он.
– Я могу дать вам десяток своих всадников.
– Нет. Они вам могут понадобиться, а мы как-нибудь выдюжим.
Откинувшись в большом, удобном кресле, обитом коровьими шкурами, я рассказал дону Луису всю историю с самого начала, и он выслушал ее не перебивая. Когда я закончил, он несколько минут молчал.
– Я могу сообщить некоторые новости о вашей семье. Жаль, что вы не узнали их раньше. Женщина, о которой вы говорили, была замужем за вашим братом Оррином, но они расстались. Она дочь Джонатана Приттса, человека, который, сколотив банду головорезов, пытался завладеть землями Альварадо. Именно ваш брат Тайрел вывел его на чистую воду и с помощью друзей разгромил банду, а когда Оррин обнаружил, что она тоже участвовала в афере, то бросил ее. Она ненавидит все, что связано с Сакеттами. По ее расчетам, вы должны уже быть покойником, приятель.
Мне казалось невозможным, чтобы женщина дошла до того, чтобы возжелать смерти человеку, который не сделал ей ничего плохого, но все кусочки мозаики складывались в ясную и четкую картинку, и я никак не мог изменить ее. Может быть лучший способ рассчитаться - это вернуться живым, так что ее усилия пойдут прахом.
В спокойной тишине очаровательной старой гасиенды все, что лежало за ее стенами, казалось очень далеким, но в глубине сердца мы понимали, что ждет нас впереди. Между ранчо и относительной безопасностью Тусона протянулись долгие мили, которые могут стать для нас страшным кошмаром. Мы понимали это, но не сейчас хотели думать о будущем.