Одинокие люди
Шрифт:
Нельзя сказать, чтобы я ненавидел апачей. Они были моими врагами, как и я их благодаря времени и обстоятельствам, тем не менее это были мужественные бойцы и сильные люди, которые стойко переносили все тяжести жизни на этой земле. Если они нас поймают - наверняка убьют. Мужчин будут пытать, девушку ожидает еще худшая судьба, но так уж они живут, а людей не судят по их образу жизни.
Мы ехали шагом под скрип седел. Наши рубахи потемнели от пота, глаза щипали соленые струйки, стекавшие со лба. Время от времени то один, то другой прикладывался к фляжке, но
И Рокка, и Испанец, и я знали, что недалеко есть источник. Подъезжая к нему, мы разъехались, осматривая землю в поисках следов, но их не было. Впереди уже показался одинокий тополь и небольшие поросли ивняка. На востоке, ярдах в пятидесяти от источника, поднимались голые скалы примерно в полмили длиной и не более сотни ярдов шириной.
Натянув поводья, я остановился и внимательно изучил их.
– Вот что, ребята, - сказал я, - если в тех скалах кто-то прячется, любой человек у источника будет для него словно мишень в тире.
– Нам нужна вода, - возразил Испанец.
Обернувшись, я приметил скопище камней - наверное, остатки поглощенного пустыней скалистого хребта.
– Вы спрячьтесь вон там, а я возьму трех лошадей, фляжки и поеду за водой. Если начнется стрельба, вы меня прикроете, - сказал я.
Ведя в поводу лошадей, я подъехал к источнику. В ивняке пела пустынная курочка, под легким ветерком шелестели листья тополя, через низкий кустарник пробежала спугнутая перепелка. Лошади, почуяв воду, ускорили шаг.
Если апачи где-то поблизости, они наверняка видели, как мои друзья с винтовками в руках заняли позицию за камнями, и потому будут знать, что если откроют огонь, их ждут большие неприятности. Но все равно было не очень приятно сидеть верхом, давая лошадям напиться, и в любой момент ожидать пули.
Через некоторое время я спешился, подошел к источнику и начал наполнять фляжки. Самое главное, приближаясь к воде, обратить внимание на следы. Я увидел следы койотов, диких баранов и лошадей, пустынной лисицы, но не заметил отпечатков обуви человека, но это мало что значило. Апачи, зная, что рядом находятся белые, ни за что не подойдет к источнику, если только не будет умирать от жажды. Он затаится где-нибудь поблизости и станет ждать.
Одну за одной я наполнил фляжки, утолил жажду сам, а затем прыгнул в седло, вернулся к своим спутникам и повел на водопой остальных лошадей.
Когда напилась последняя лошадь, я собрал поводья и, собираясь забраться на вороного, сунул ногу в стремя. Начал было подниматься, но в этот момент что-то блеснуло, я отпустил луку седла и бросился на землю.
Пуля сбила ветку в том месте, где должна была оказаться моя голова, вспрыгни я в седло, однако меня предупредил луч солнца, блеснувший на дуле винтовки.
Я прицелился и выстрелил с колена, из-за камней ответили винтовки друзей, и там, где сидел индеец, брызнули осколки скал. Через мгновение я был в седле и мчался к скалам, где меня уже ждали. Через секунду мы скакали прочь, когда вслед прогремел еще один выстрел.
– Индеец один, -
– Может мы его подстрелили, - предположил Испанец.
– Вряд ли нам так повезло. Мы его могли задеть, но не думаю, что серьезно.
Мы оглянулись и увидели, что в небо поднимается тонкая струйка дыма. Все молчали. Мы перевели лошадей на шаг: их силы понадобятся позже, а сейчас они шли по дну песчаного оврага, где отпечатков копыт почти не оставалось.
Плоское пространство пустыни сменили параллельные каменные гряды, кое-где засыпанные песком. Оказавшись за ними, прибавили шаг.
Дети очень устали. Монотонное покачивание в седлах их настолько утомило, что им не до чего не было дела - лишь бы побыстрее добраться до дома. Остальные жили минутой и ничем больше, поскольку понимали, что худшее ждет впереди.
Дорсет подъехала поближе, и некоторое время мы молча ехали бок о бок. Неожиданно на расстоянии полумили справа показался всадник. Это был апачи, но он не пытался приблизиться - просто ехал параллельно нам. Через несколько минут появился еще один - слева.
– Нас окружают.
– Бэттлс прикурил сигару, щуря от дыма глаза. Похоже, впереди нам что-то приготовили.
Тампико приподнялся в стременах, изучая местность.
– Повернем на запад, - сказал он.
Он развернул коня и, пришпоривая, погнал его в ту сторону, прямо на индейца. На мгновение ошарашенный индеец не знал, что делать, а потом что есть мочи, не жалея невысокую лошадку, помчался на северо-запад.
Мы галопом скакали на запад, стараясь оторваться как можно дальше, пока индейцы не приспособились к нашему маневру. Спустились в низину, местами поросшую кактусами окотильо и опунцией, и с милю гнали по ней, не видя индейцев. Затем по мелкому оврагу выбрались обратно в пустыню.
На востоке примерно дюжина апачей ехала в направлении, которое вскоре неминуемо пересечется с нашим. Часть индейцев преследовала нас сзади, а на западе быстро увеличивалась группа, мчавшаяся наперехват.
Я быстро окинул взглядом местность. Нас брали в кольцо.
– Ну, все, - сказал я.
– Бежим!
И мы побежали.
По-моему, каждый понимал, что нас ждет. Индейцы знали, что мы меняли лошадей, но теперь они не дадут нам возможности даже перекинуть седло с одной на другую. Они будут гнать нас, как гонят диких мустангов подменами. Если мы остановимся, они окружат нас, поэтому нам оставалось только спасаться бегством. А они знали, куда мы удираем.
Апачи были хитрыми и расчетливыми, как волки. Неожиданно перед нами раскрылось устье каньона, широкого, неглубокого каньона, которые часто попадаются в западном Техасе: их скалистые стены относительно полого поднимаются на высоту не более сорока футов. С флангов нас прижимали апачи, загоняя в каньон, как в ловушку. Мы понимали, что это тупиковый каньон где-то впереди выход из него закрывает сплошная скала.
– Помедленнее!
– крикнул я.
– Рокка, нам надо найти путь по склону наверх.