Одинокий голубь
Шрифт:
— Хотел бы я знать, от чего он загнулся, — промолвил он.
— Может, перцем поперхнулся, — предположил Август. — Те, кого не берет нож или пуля, обычно кончают жизнь, свалившись с веранды или что-нибудь в этом роде. Помнишь Джонни Норвела, которого ужалила пчела? Он раз двадцать нарывался на пулю, а убило его это проклятое насекомое.
Он говорил правду. Джонни тоже был рейнджером, но, когда его укусила пчела, с ним случился припадок, и никто не сумел ему помочь.
— Ну что же, на этом операция "Флорес" закончена, — заключил Август. — У него было всего три сына, а наиболее проворного
Тут Калл удивил Августа, усевшись на веранде и основательно приложившись к кувшину. У Калла было странное ощущение, не болезненное, нет, просто какая-то пустота. Так бывает, когда тебе дадут пинка в живот. Удивительно, но, видно, правильно говорят, что смерть врага может повлиять на тебя так же, как и смерть друга. Он такое уже чувствовал раньше, когда узнал, что умер Брыкающийся Волк. Какой-то солдат-новичок, всего второй раз в дозоре, по чистому везению убил его у Клир-Форк на Бразосе, а ведь Брыкающийся Волк давал работу двум ротам рейнджеров в течение двадцати лет. Калл как раз подковывал лошадь, когда Пи сообщил ему эту новость, и он тогда почувствовал такую пустоту внутри, что вынужден был на время отложить работу.
То случилось десять лет назад, когда он и Гас перестали быть рейнджерами. С точки зрения Калла, смерть Брыкающегося Волка означала конец индейцам из племени команчи и, следовательно, конец его настоя щей работе. Были и другие вожди, и война еще продолжалась, но он никогда не отличался мстительностью других рейнджеров и не захотел потратить годы на преследование изменников и бродяг.
Конечно, Педро Флореса нельзя было и сравнивать с Брыкающимся Волком. Педро редко ездил без двадцати или тридцати vaquerosв качестве охраны, тогда как Брыкающийся Волк, ростом и фигурой напоминавший мальчика, налетал на Сан-Антонио с пятью или шестью смельчаками и умудрялся стащить трех женщин и перепугать всех белых в семи или восьми округах, просто проехав через них. Но Педро тоже был из тех времен и тоже долго задавал им работу.
— Вот не знал, что ты так любил старого бандита, — заметил Август.
— Я его не любил, — не согласился Калл. — Я просто не ждал, что он умрет.
— Он, наверное, тоже не ждал, — заметил Август. — Он был крутым стариканом.
Через несколько минут чувство пустоты прошло, но Калл продолжал сидеть. Ощущение того, что ему следует торопиться, преследовавшее его весь день, на какое-то время исчезло.
— Что же, можно двигать в Монтану, — сказал он. — Здесь теперь никакого удовольствия.
Август фыркнул, удивляясь ходу мыслей своего друга.
— Калл, здесь никогда и не было никакого удовольствия, — возразил он. — И кроме того, ты никогда в жизни никаких удовольствий не получал. Ты иначе скроен. Это больше по моей части.
— Я неправильно выразился, по-видимому, — приз нал Калл.
— Верно, но вот отчего? — спросил Август. — Вот в чем вопрос.
Калл не хотел втягиваться в спор, поэтому промолчал.
— Сначала у тебя кончились индейцы, теперь кончились бандиты, вот в чем дело, — рассудил Август. — Тебе постоянно требуется кто-то, кого нужно перехитрить, так?
— Не знаю, зачем мне кто-то, когда есть ты, — заметил Калл.
— Не понимаю, почему бы нам не захватить всю Северную Мексику, раз Педро умер? — призадумался Август. — Вон
— Я не хочу воевать, — признался Калл. — А вот подзаработать нам не мешает.
Еще как может помешать, — не согласился Август. — Я могу потонуть в реке Репабликан, как зять Памфри. Тогда все деньги достанутся тебе. А ты даже не сумеешь получить от них удовольствие. Ты, может, потратишь их на надгробия для твоих возлюбленных бандитов.
— Если ты потонешь в реке, — сказал Калл, — я от дам твою долю Джейку. Уж он-то сообразит, как ею распорядиться.
С этими словами он вскочил на лошадь и уехал, намереваясь найти Джаспера Фанта и нанять его, если тому действительно нужна работа.
17
После того как Джейк Спун пробыл в Лоунсам Дав десять дней, Лорена поняла, что ей предстоит тяжелая работа: заставить его выполнить свое обещание и увезти ее в Сан-Франциско.
Разумеется, Джейк ничем не показывал, что он не собирается держать свое слово. Он сразу же переехал к ней и был так же приятен в общении, как и в первый день. Он не брал у нее ни цента денег, когда они бывали вместе, постоянно говорил ей комплименты — на счет ее голоса, внешности, мягкости волос или деликатности манер. Он всегда имел такой вид, будто слегка удивлен ее благожелательным отношением, и можно было сказать, что, по мере того как они узнавали друг друга, он относился к ней все теплее. Он несколько раз выражал свое недоумение по поводу того, что она застряла в такой страшной дыре, как Лоунсам Дав.
Но через неделю Лорена заметила любопытную вещь: Джейк больше зависел от нее, чем она от него. Ей впервые это пришло в голову, когда однажды днем она наблюдала, как он спит. Он настоял, чтобы она от далась ему, после чего немедленно уснул. Пока она ждала, когда высохнет пот, она вдруг осознала, что во все не так восторженно к нему относится, как в первый день. Тот день был одним из лучших в ее жизни, в тот день Джейк легко вошел в ее существование и поло жил конец ее долгому одиночеству и дискомфорту.
Ей все еще было с ним покойно; они никогда не ссорились, он не проявлял никаких признаков дурного характера. Но она уже поняла, что он один из тех муж чин, которые нуждаются в постоянной заботе. Сначала он сумел ее обмануть и заставить думать, что может взять на себя заботу о ней. Он прекрасно играл в карты и мог этим заработать, но это еще далеко не все. Джейк не мог быть один. Когда он спал, или развлекался, или просто болтал и рассказывал байки, проявлялся скрытый в нем ребенок, и то была большая часть его натуры. Еще недели не прошло, а ей уже казалось, что все в нем наигранно.
Но осознание этого не нарушило ее покоя. Это означало, что она нужна ему больше, чем он хочет признать; она это чувствовала, а признается он или нет, ее не волновало. Если бы Джейк был таким твердым, каким хотел казаться, она бы не чувствовала себя в безопасности. Тогда он мог бы просто повернуться и уйти.
Но он так не поступит. Он любил болтать, особенно с женщинами, и нежиться в постели. Ему даже нравилось, что она живет над салуном, поскольку, если возникало желание, он мог всегда спуститься вниз и по играть в карты.