Одинокий медведь желает, или партия для баса
Шрифт:
Где-то тут, в толще воды, явно должны быть рыбы. Голодные. Или кракены. На худой конец — дельфины, чтобы спасти глупых заблудившихся людей.
Дождь шумел. Гремел. Гудел. Шептал и кричал что-то нечеловеческое, мутное, опасное, что невозможно было не слушать. Что-то о пропавших в серой мути горах, долинах, ручьях… реках… бурных потоках — кипящих совсем рядом, у самого порога, где взревывало и громыхало.
Ох.
— Сережа… — позвала я, плотнее закутавшись в простыню и понимая, что ничего я
— Гнездо-гнездо, я сокол, — раздалось над ухом деловитое.
Точно. Блокбастер. Конец света. Не хватает только извержения вулкана.
Протерев глаза в надежде развидеть это вот все, я обернулась к Серому. Уже одетому. С рацией в руках. В эту рацию — скрипящую, подвывающую и трещащую — он с расслабленным видом говорил какую-то ерунду. Про сокола. Как будто это норма жизни — оказаться посреди потопа и апокалипсиса, бьющегося в окна.
Как будто это далеко не первый крузак, смытый ручейком, за ночь превратившимся в ревущий поток…
Интересно, этому потоку есть куда вытекать-то? Ручеек впадал в крохотный прудик на самом дне долины-чаши, а дом наш расположен ниже уровня перевала, через который мы вчера приехали. То есть натуральный потоп в отдельно взятой долине. Вот это мы встряли!
— Карин, одевайся. Замерзнешь же, — Серый погладил меня по плечу и кивнул на кучку моих одежек рядом с постелью.
Рация в его руках невнятно шипела и трещала, трещала и шипела — так, словно ливень смыл и радиоволны, и все человечество, а мы остались последними. Бр-р! Надо меньше смотреть блокбастеров!
— Гнездо, твою нехорошо! — наконец прорезалось сквозь помехи. — Чего тебе не спится? И если не спится тебе, зачем ты звонишь мне?
— Олег? — оживился Серый. — Вы там с Петром?
Довольный смех. Потом зевок — и помехи-помехи.
— Звучит неприлично, но мы с Петром Ивановичем проводим вместе эту ночь. И почти уже утро.
— Вот и отлично, даже никого не разбудил. Значит, Дейл, бери Чипа и спешите на помощь. Нас с Кариной нужно срочно эвакуировать.
— Э… вы что там пили? — возмутились в рации.
И тут же добавился второй голос, собранный и без капли посторонних эмоций.
— Не засоряйте эфир, шеф. Сергей, четко и по делу: что там у вас?
— Потоп у нас. Ливень, дорога уже под водой, крузак смыло. Пеленгуйте координаты. Надеюсь, еще час у нас есть. Если что, снимете с крыши, — спокойно доложил Серый.
— Твою налево. Ждите, отбой, — буркнуло в рации.
Серый улыбнулся мне ободряюще, подошел, обнял.
Только тут я поняла, что дрожу. Вся. Мелко-мелко. То ли от страха, то ли от холода, от ли от всего сразу. А Серый — теплый. Тоже весь. И когда он меня обнимает, все становится не так ужасно. Несмотря на гул, грохот и рычание за окном.
«Ждите». Вот прямо обнадеживающе прозвучало! Мы точно за этот час тут не пойдем ко дну?
— Ну, ты чего, Карин, — прогудели мне в макушку едва слышно за шумом стихии. — Рация есть, сигнал SOS подали. Сейчас все будет. Ты только оденься, ага?
— Ага, — вздохнула я, отвернувшись от окна.
Натянула сарафан и босоножки — нелепость какая. Совершенно не по погоде. Хотя по погоде тут нужна подводная лодка.
— Все будет хорошо.
Мне на плечи легла куртка, явно Серегина, потому что мне она была по колено. Меня завернули в нее, прижали к себе. Вернув веру в тепло и безопасность.
— Будет, — кивнула я и уткнулась в теплого и надежного Серегу.
— А по сводкам погоды ничего такого и близко быть не должно. И… у меня по планам прогулка на водопады — здесь, рядом.
— Предлагаешь? — нервно хихикнула я.
— Воздержимся, — поцеловал меня в макушку Серый и уволок на диван: обниматься, есть персики и холодные котлеты, нести какую-то мирную, ничего не значащую чушь и опять обниматься.
Минут через сорок за окном особенно выразительно загрохотало и завыло, а следом ожила рация.
— Ходу, ребятушки, — донеслось из нее сквозь грохот, — не нравится мне здесь.
— Идем!
И мы выскочили под дождь. Я — налегке, Серый — со спортивной сумкой через плечо.
Ну, как выскочили?
Вода плескалась почти вровень с террасой, сверху лило и пыталось нас смыть прямо туда. В потоп.
— Твою ж! — услышал я сквозь шум воды, и меня перекинули через плечо.
— Ой, — только и пискнула я.
— Не дрейфь, прорвемся, — меня хлопнули по пятой оттопыренной точке.
Больше я ничего не слышала за грохотом вертолета, садящегося прямо в воду с редкими торчащими кустиками — вчера на этом месте была лужайка с клумбами. К трапу, выпавшему из люка, Серый меня еле дотащил. Его сдувало, смывало и материло прямиком с неба, но он справился не хуже какого-нибудь супергероя.
— Принимаем, — заорал кто-то у меня над ухом, умудрившись перекричать рев вертолета. — Шевелимся!
Меня втащили вовнутрь с той же нежностью, что и баул. Серый влез сам. Почти сам. Лязгнула дверь.
— Ну вы!.. — встретили нас незлым тихим (по сравнению с громом лопастей) словом.
А дальше я, кажется, отключилась. Как сквозь вату — через вертолетные наушники, если точнее — слышала грохот винта, ощущала чьи-то руки, стаскивающие с меня промокшую куртку и заворачивающие во что-то сухое и теплое.
«Никаких больше блокбастеров!» — билась в голове единственная мысль, пока мы выбирались из облачного фронта и летели куда-то.
В Сочи. В тот самый отель среди реликтовых сосен, залитых солнцем.