Одинокий медведь желает, или партия для баса
Шрифт:
«Может, поэтому такой и получился, что твой», — подумала я, но вслух благоразумно ничего не сказала. Лишь отвела взгляд от господина Зуброва в сторону, к сверкающему на горизонте морю.
— Не цените вы хорошего отношения. А ведь все могло быть куда серьезнее. Допустим, в аэропорту, когда Денис бы полетел в Москву. И при журналистах.
Мы с сыном синхронно вздрогнули. Таким мерзко-отеческим тоном это было сказано, и — последствия… боже… ведь этот человек запросто поступит так с собственным внуком. Просто потому что может.
— Вижу, начинаешь ценить. А всего-то тебе и надо понять, девочка,
— Не смейте так говорить с мамой! — яростно и тонко закричал Денис.
Не выдержал, — отстраненно подумала я, бедный мальчик, не привык он чтобы вот так.
Денис подскочил к Зуброву-старшему — почти даже успел. Охрана и фальшивые постовые опередили, загородили Зуброва собой. А тот насмешливо посмотрел на внука. Покачал головой, веля охране отойти.
— Молодой человек мне нравится, — сообщил Вениамин Эдуардович, улыбнувшись как сытая анаконда. — С него будет толк. Он подумает хорошенько. И поймет, что ему выгодно. Карьера волейболиста, на которую положена вся жизнь. Или… тюрьма.
— Я докажу, что это — подстава! — упрямо поджал губы сын. И стал поразительно похож на Зуброва-старшего, разве что чуть повыше ростом и без благородной седины в бороде.
— Моя кровь! — гордо проговорил дедушка. — Только заметь, что наркотики — это такая волшебная вещь, при которой от тебя отвернуться все. Члены сборной, тренер. Даже если будут верить — никто не захочет замазаться. Предположим, вы все продадите. И потратите на толковых адвокатов. Но к тому времени, как докажете хоть что-либо… Сам понимаешь, мальчик, что с тобой будет. Если… — он перевел взгляд на меня, — если твоя мама не образумится и не начнет ценить своего счастья.
— Мама! — Денис посмотрел на меня совершенно растерянно, но при этом упрямо. — Не слушай его, мама, мы…
Что «мы», он не сказал. Осекся.
Я же пока молчала, судорожно пытаясь придумать, как бы мне так позвонить Сергею, чтоб эти вот не успели отнять телефон.
— И если ты надеешься, Кариночка, что твой любовник сможет помочь, то зря. Он всего лишь певец, пусть и неплохой. Кстати, надо будет на вашу с Платошей свадьбу арендовать квартет. Хорошо ребята поют.
У меня перед глазами потемнело, кулаки сжались сами собой. Где-то внутри рыкнул Халк.
— Ладно, не нервничай так, деточка, папа пошутил, — премерзко усмехнулся Зубров. — А теперь серьезно. Сергей — человек Томбасова. А тот наркоту ненавидит. Он за просьбу отмазать кого-то, попавшегося на распространении наркотиков, под асфальт закатает. Да и не пойдет к нему твой Орфей. Поверь мне. Не подставится он так. Эффектнее наркотиков — только изнасилование. Которое тоже можно организовать. Но вот мне бы не хотелось. А вам?
И он обвел нас с Дениской взглядом ядовитой змеи.
— Вы… — пробормотал сын, скривившись, — вы… мне стыдно, что вы — мой дед!
Зубров просиял.
— Говорю же, моя кровь. Не сдаешь, умница, мальчик. Но момент неподходящий. Вот подрастешь, наиграешься в свой волейбол, приобретешь репутацию, займешься серьезным делом… Ты же хотел нормальную семью, вот она у тебя и будет. Замечательная семья, образцовая! — В глазах господина Зуброва уже тикал калькулятор: как выгодно распорядиться внуком. — А ты не дергайся так, Кариночка. Ничего страшного не произошло. Наоборот, все к лучшему. Платоша остепенится, ты займешься чем-нибудь подобающим. Благотворительностью там, цветочки-бабочек будешь рисовать. Дизайн тоже можно, ты девочка талантливая, я тебе выставку организую. И никаких офисов, прорабов и вот этой всей ерунды, сама же понимаешь, жена политика должна соответствовать…
Он говорил, а у меня перед глазами плыли круги. Рискнуть? Связаться с Сергеем? Сможет ли он что-либо противопоставить Зуброву? Или я утоплю и его тоже?
Тут в меня впился червячок… зубастый такой. А будет ли он что-то противопоставлять? Не так уж я ему и нужна. В его обеспеченной жизни, полной всего — праздника, музыки, женщин, успеха — мое место шестнадцатое. Платоша вон в свое время столько красивых слов говорил, луну с неба обещал, а как дошло до дела… И не только Платоша, все что я слышала и видела от мужчин, не внушает оптимизма… А если позвонить, попросить — и получить от ворот поворот, это будет…
«Извини, но наркотики — это уже слишком. Твои проблемы, ты и решай», — почти услышала я голос того певца, который напустил на меня Самуила Абрамовича… Ну вот. Имя вспомнила. Только толку-то. Адвокат — Томбасова, а Томбасову мы с Дениской никто и звать нас никак.
— Денис немедленно уезжает на сборы. И никаких подстав, вам самому нужна его репутация, — вырвалось из моего горла какое-то хриплое карканье.
Я до дрожи ненавидела себя — за то, что сдаюсь, позволяю себя буквально изнасиловать, но… пусть лучше я, чем Дениска. Вениамин же не остановится, просто из принципа: его не послушались — он наказал. И плевать, что Денис его внук. Где аборт, там и тюрьма, зато его собственная репутация бессердечного дерьма не пострадает. А Сергей… ну… я бы доверила ему себя. Себя — можно. Но не сына.
Сына я никому не доверю и не рискну им. Никогда.
— Мама! Не вздумай! — возмутился Дениска, шагнул ко мне.
Я отступила. Но прямо глянула ему в глаза. Да, мне стыдно и тяжело. Но он — мой ребенок. Я за него отвечаю.
— Ты уезжаешь, — велела я. — А я со всем разберусь.
— Здравое решение, Кариночка, — похвалил меня Зубров-старший. И приказал своим: — Отвезите Дениса Платоновича в аэропорт. Пусть его там тоже встретят, отвезут куда надо. Позаботятся о безопасности моего внука. И предупредят тренера, что родители Дениса через несколько дней приедут к нему на сборы. Организуем фотосессию
Я закрыла глаза, ожидая, что Денис будет спорить, но он молчал. Потом раздались шаги. Хлопнула дверь. И сын уехал.
— Ты приняла правильное решение, Кариночка. Я поговорил с Платоном, он будет вести себя пристойно. От этого зависит его карьера и не только. Платоша понимает, что сердить меня нельзя.
Я молчала. Смотрела оловянными глазами. И думала: как выбираться из западни? Какую лапу себе отгрызть, чтобы вот этот весь кошмар пропал?
— Поехали, Кариночка. Я рад, что мы с тобой договорились. Надо было, конечно, все сделать иначе еще тогда, но кто ж знал, что ты такая умница. Хотя красавицей ты была всегда, не отнять. Понимаю Платошу, ох, понимаю…