Одинокий. Злой. Мой

Новикова Татьяна О.

Братья ненавидели его всем сердцем. Даже Платон, столько лет отдавший опытам и темной магии, не благодарил отца за то, какими методами в него вбивали знания и усидчивость. Он принимал его силу, признавал великим гением, но давно уже не любил. С самого раннего детства, когда границы добра и зла ещё слишком размыты и ты не считаешь папу плохим, если он причиняет тебе или твоим родным боль — потому что любишь его любым.

Но шли годы, и от любви не осталось даже пепелища.

Серпа не станет? Он тихо-мирно скончается в тюремной лечебнице? Ну, не самый

плохой исход.

Мать жалко. После всего, что творил отец, она всё равно верила, что он сможет измениться. Даже когда отчаялась вернуть «своего Серпа», даже когда нашла нового ухажера — надеялась, что однажды он одумается и извинится перед своей семьей.

Похоже, её мечтам не суждено сбыться.

— А что Златон? — спросил Платон.

Над старшим сыном Серп издевался сильнее всего. Весь его гнев обрушивался на голову Злата, который получился «неправильным орком», по мнению отца. Их ненависть была столь велика, что одно напоминание об отцовских генах приводило Златона в ярость.

— Ничего, тоже не поедет, — ответил Дитрих. — Сказал: «Как помрет — дайте знать, зайду убедиться, что гроб закопан достаточно глубоко».

— Я могу его понять. Ему отцовской «ласки» досталось больше, чем нам с тобой.

— Не поспоришь.

Кстати, насчет Злата. Может, действительно через него попытаться выполнить поручение Виктора? Виталик — его хороший друг, а сам Злат тот ещё обольститель. Он за последние годы порадовал своим вниманием столько девушек, что можно выдавать золотую табличку с надписью: «Альфа-самец десятилетия». Злат, наверное, смог бы доходчиво объяснить Виталику, как нужно заполучить женщину: что конкретно ей говорить и как именно смотреть для усиления эффекта.

Платон поморщился.

Всё же какая глупость — заставлять двух взрослых существ влюбиться друг в друга. Ну и задачку подкинул ему бес.

— Как вообще дела у Златона? Всё хорошо?

— Да куда он денется, всё у него нормально. Семья, работа, ремонт в квартире затеял, уламывает Диану на «хотя бы четверых» детей. Та пока не сдается. А что? — тут же напрягся Дит, как будто Платон замышлял какую-то гадость.

— Давно не общались просто… — смутился он своему неловкому обману. — С Виталиком они до сих пор тесно дружат?

— Я не в курсе, если честно. Дружат, наверное. Платон, умоляю тебя, не ввязывайся ни во что.

— Даже не собирался.

— Зачем тогда тебе Виталик?

— Да не нужен мне Виталик, так, к слову пришлось. Вспомнилось просто, что они сдружились. Дит, перестань меня подозревать.

Нет, всё-таки затея дурацкая. Как свести Виталика с Кирой, если Платон даже не может кому-нибудь рассказать о том, что заключил сделку с Виктором? В любой другой ситуации он мог бы связаться со Златом и просто попросить его: «Сделай что-нибудь». Но не сейчас. Потому что с хитрым пронырливым Виктором затворник-Платон никак не должен пересекаться.

Ладно, оставим эту проблему на потом. Сейчас есть куда более глобальная: доктор, лежащий на полу без чувств.

— Да жив он, жив, — скучающе отметил Серп, когда

Платон склонился над бездыханным телом, чтобы ещё раз проверить дыхание. — Где там твоя подружка шляется?

Платон болезненно поморщился. Слабость всё накатывала, и только болтливой галлюцинации рядом не хватало для полного счастья.

— Эй, ты меня слышишь вообще? — спросил Дитрих в трубку.

— Прости. Задумался немного.

— Угу. Пожалуйста, веди себя прилично. Мы за тебя беспокоимся, мама с ума сойдет, если ты что-то натворишь. Ей сейчас и так тяжело придется, — напомнил Дит, взывая к совести брата.

Платон согласно помычал в ответ, выражая полное согласие, и повесил трубку.

— Слушай, сынок, а если док очнется, ты его ещё раз головой приложишь? — с неподдельным любопытством вопросил Серп, поднявшись со стола и пройдясь по кухне взад-вперед. — Может, проще засунуть его в машину и утопить? Не справился с управлением, улетел в озеро. Ах, какая трагедия! Еда моей драгоценной Агаты пропадет! Невыносимая потеря!

Он приложил ладонь ко рту и жалостливо покачал головой.

— Замолкни, — взмолился Платон.

— Ты слабак, Платоша, — имя сына он специально выделил ядом. — Маленький нытик, который не может решить проблему силой. Жаль, не таким я тебя растил.

— Мне тоже жаль, что ты не сдох раньше. Но я держу свою жалость при себе.

— Посмотрим, кто ещё сдохнет, — фыркнул Серп. — Думаешь, я так просто от тебя отстану? Наивный дурачок. Я у тебя вот тут прочно засел, — он постучал по виску сгибом пальца.

Платон начал читать вслух состав на коробке из-под сыра, чтобы заглушить его голос.

Мари вернулась через какое-то время с целой связкой корений. Она разложила их на столе, начала мелко крошить, достала банки с полок. Всё у неё получалось проворно, как будто всю жизнь хозяйствовала на этой кухне.

Платон даже засмотрелся.

В кастрюльке кипела вода, и Мари по очереди складывала внутрь составляющие зелья, периодически бросая опасливый взгляд на бессознательного доктора.

К счастью (причем как Платона, так и самого доктора), тот не собирался приходить в себя. Серп исчез, стоило Мари оказаться на кухне — и это тоже радовало. Потому что чувство беспомощности, когда над тобой издевается собственная галлюцинация, доводило до отчаяния.

Пока варился отвар, Марьяна с Платоном прибирали кухню от следов «преступления». Остатки корешков затолкали поглубже в мусорное ведро. Включили вытяжку, чтобы проветрить помещение. Натерли столы до блеска, но оставили «творческий беспорядок» — недоеденное печенье в вазочке и недопитый чай в кружке.

Зелье забулькало, закипев. Всё, можно доставать.

— В идеале ему нужно дать настояться три-четыре часа, — вскоре оповестила Марьяна, — но сомневаюсь, что док будет ждать столько времени. Попробуй напоить его так. Зелье хуже не стало, просто побочных реакций будет больше. Потеря концентрации внимания, общая рассеянность, тошнота, головокружения, тахикардия.