Одиссея 2.0: Погоня за Аидом
Шрифт:
— Так вы не знаете, что из себя представляет АИД? Это, разумеется, одна из самых охраняемых корпоративных тайн Zeus Inc. За её обнародование грозит двести лет каторги. К нашему общему счастью, я никакие договоры о неразглашении не подписывал — каприз и привилегия, которую можно получить, принеся компании первые десять триллионов драхм. Поэтому отвечу вам откровенностью на откровенность. Тем паче что так вести диалог будет много удобнее.
Хозяин дома встал. По щелчку его пальцев Дика создала рядом с ним голограмму школьной доски.
— Что вам известно об искусственном
Медоу уже собралась открыть рот, но увидела, как Немо яростно завертел головой.
— За исключением человека, это единственные разумные существа, обладающие самосознанием. Однако из-за искусственной природы своего происхождения они склонны к… Ментальной нестабильности. Решение этой проблемы — одно из приоритетных направлений для современной науки. Как вы думаете, в чём её корень?
— Кризис самопознания, так ведь? У них стресс от понимания жизни и самих себя, мозги с этим не справляются, вот фляга и свистит, — Медоу покрутила когтем у виска.
— В общих чертах да, но ИИ обладает интеллектуальным потенциалом во много раз превосходящим наш. Как так случается, что он не может справиться с кризисом, плёвым для трёхлетнего ребёнка?
Учёный активно жестикулировал и быстро шагал из стороны в сторону. Он явно был в своей стихии.
— Тело, — Немо произнёс это слово тихо, почти шёпотом, но этого хватило, чтобы прервать страстную речь Лестригона. — Кризис не в сознании себя, а в сознании только одного себя.
— Именно! — глаза Антуана загорелись, и он ткнул пальцем в сторону ошарашенного гостя, который не мог понять, зачем вообще открыл рот.
— Ключевое. То есть одно из ключевых отличий ИИ от человека в том, что первый изначально множественный. Но мы, исходя из своей неуёмной гордыни, иногда сознательно, иногда нет пытаемся формировать его по своему образу и подобию.
— Доктор Лестригон, извините, можно как-то попроще.
— Конечно-конечно, — лектор махнул доске, на ней появилось схематичное изображение человечка. — Человек представляет собой одно целое от природы. У нас есть отдельные органы и части тела, но существо мы одно. Даже у нашего мозга есть разные отделы, но он остаётся одним целым. Без внешней поддержки никакая наша часть не способна существовать самостоятельно.
По ходу лекции на доске появлялись новые картинки. От человечка отделялись руки и ноги, безвольно падавшие на землю. Из него выпрыгивало сердце, которое начинало биться только при подключение к непонятным трубкам.
— Система, находящаяся на пороге перехода к званию ИИ, — это всегда набор вполне самостоятельных модулей, которые для него прописал разработчик или которые он создал сам в ходе обучения. Какие-то из них предназначены для решения логических задач, другие — для анализа вводных данных и тому подобного. При этом даже самые мелкие части системы могут функционировать сами по себе, выполнять свою задачу в полном одиночестве. Да, эти задачи будут крошечными и совсем элементарными, но они с ними справятся.
Человечек на доске разделился на несколько своих клонов, каждый из которых задорно махал рукой. Медоу помахала им в ответ. Она внимательно следила за каждым жестом Лестригона. Её напарник тем временем смотрел сквозь доску.
— Мы придумали постулат и сделали его законом: «Личность — это индивид, единица, одно целое». Поэтому, когда система проходит последний виток эволюции она вынуждена ему подчиниться и из многого стать одним. Понимаете в чём здесь проблема?
Лестригон встал на колено перед Медоу, отчего у той перехватило дыхание. Учёный широко улыбался, будто только что рассказал уморительную историю про пони, который научился играть на банджо.
— Нет, — девушка робко улыбнулась, боясь расстроить лектора, но того это лишь ещё больше раззадорило.
— Вот именно! Вы не можете понять, каково это. Всё правильно! Вы не можете осознать себя множеством без серьёзного психического заболевания. Так и система множества модулей не может осознать себя одной личностью без критического нарушения в работе этого самого сознания. Чтобы справиться с этим, многие ИИ выбирают способ запечатать себя в одной оболочке, уподобившись человеку. Имея одно конкретное тело, а не распределённую сеть, им становится легче осознать себя единицей, а не множеством.
— Он, к примеру, может захватить модуль нимфы, да?
— В целом, да. Но это скорее будут терминалы, дроны, вычислительные комплексы. ИИ, добровольно выбирающий столь маломощную платформу, серьёзно ограничивает собственные возможности. Даже не знаю, что может вынудить его на такой шаг.
— При чём здесь АИД? — Немо прекратил буравить взглядом книжные полки и посмотрел на Лестригона, с лица которого начала сползать улыбка.
Хозяин дома дал знак Дике, и та убрала доску. Сам же он сел в кресло так, словно осознал, что на его плечах покоится целая гора. Он приложил ладонь к губам и медленно сжал её в кулак.
— АИД, алгоритм изоляции данных — это решение проблемы перехода из множества в одно, — в его голосе не осталась и следа былого задора. — Он позволяет в кратчайшие сроки создать полностью функциональный искусственный интеллект, который изначально будет считать себя единой личностью и, соответственно, в полной мере сохранит рассудок.
— То есть… Это вы создали Афину.
— Не совсем. Я написал алгоритм и провёл подготовительные процедуры. Но к работе над самой Афиной меня не допустили.
— С ума сойти! Если он попадёт в руки к ПСДН, они смогут штамповать искинов направо и налево. Тогда Афина уже не будет уникальной, и «Зевс» тоже поставит её на конвейер. Они заполнят весь мир.
— Тише, Медс. Он не закончил, — Немо кивнул в сторону Лестригона, который жевал губы и с чрезмерно живым интересом разглядывал ногти на руках. — Как АИД решает проблему ИИ-шек?
— Очень изящно, — учёный облизнул губы, не показывая языка. — Алгоритм берёт нервную сеть человека, то есть его головной и спинной мозг, изолирует отдельные связки нейронов и создаёт на их основе искусственные. Такой подход к архитектуре искусственного интеллекта позволяет сразу создавать единое целое, а не составлять его из отдельных блоков. Разве не чудесно?