Одиссея Джоанны Кинг
Шрифт:
— Я последний представитель расы, которая когда-то населяла эту планету, до того самого дня, когда Правительство Пяти обратило свое внимание на Орегон.
— Что произошло? — поинтересовалась я, удивленная самим фактом того, что это существо снизошло до объяснений какой-то землянке.
— А что обычно происходит, когда заинтересовавшая Главы планета теряет свои полезные и такие нужные ископаемые? — он улыбнулся губами доктора.
— Вас уничтожили, — я ответила за Малиса, — Но ведь вы остались живы? Каким образом?
— Речь сейчас идет не об этом. Мы говорили с тобой о твоем друге, которому надо лекарство.
— Вероятно, — произнесла я, не желая признавать страшную правду.
— Я дам тебе необходимое в замен на то, что ты останешься со мной, когда твои друзья убегут…
— Что? — я даже отшатнулась назад, чувствуя, что губы сами скривились от негодования и отвращения. Но еще больше меня поразило то, что он все знал о наших планах. Откуда? Словно в ответ на мои мысли, Малис произнес:
— Это моя тюрьма и даже у стен есть уши! Неужели ты думала, что я все пустил здесь на самотек? Нет, я контролирую всех, кто находится здесь. Даже морт был подослан мной, когда я увидел, что Герра преследует тебя, — глаза Джона Мортимера, который таковым не являлся, впились в мое лицо. Губы силились улыбнутся, но кажется сам Малис не умел этого делать, потому что у него получился только какой-то страшный оскал.
— Я слишком долго был один, я устал, — сказал зеркальный человек и шагнул ко мне. Я интуитивно попятилась, а он шел на меня при этом изменяясь. Когда я уперлась спиной в стену, на меня уже смотрел совсем не доктор.
— А таким я тебе понравлюсь? — спросил Малис и я взглянула на глаза капитана Йорка. Схожесть была просто невозможная, даже моя рука поднялась, чтобы прикоснутся к лицу Линкольна, но я тут же отдернула ее напомнив себе, кто в действительности находится передо мной.
— Вижу, что нравлюсь, — подытожил директор.
— Вы не он, — ответила я глухо.
— Я стану им, для тебя. Я долго наблюдал за вашими отношениями, я хочу подобного для себя, — сказал Малис, — Я понял, что мне нужна женщина, такая как ты. Останься со мной, и ты получишь лекарство для своего друга, и я даже позволю им обоим покинуть Орегон!
— Но почему именно я?
Зеркальный человек в образе капитана Йорка потер подбородок.
— Скажу откровенно. Мне звонили, один очень важный человек, который не хочет, чтобы женщина по имени Джоанна Кинг покинула мою гостеприимную обитель. Я могу закрыть глаза на побег твоих друзей, но тебе придется в любом случае остаться здесь, а со мной тебе будет комфортнее, чем в Нише, где каждый из гуманоидов сможет заявить на тебя права, а устав передаст другому, — глаза лже-Йорка сверкнули, — Я же буду видеться с тобой только в этом образе и возможно, позже ты даже привыкнешь ко мне. Поэтому подумай дважды, прежде чем дать мне свое решение. Свобода твоих друзей в обмен на достойную жизнь со мной, мне кажется, это достойная сделка. Пойми, в любом случае, я никого из вас не выпущу из своей тюрьмы и постараюсь сделать так, что после смерти доктора, следом за ним отправится и твой мужчина.
Я отшатнулась, глядя в эти глаза и видела в их глубине проблески холодного металла, зеркала, которым он и являлся.
— Как я смогу дать свой ответ? — спросила я.
— Не переживай. Просто скажи его вслух, когда решишься, я узнаю. Только не тяни с ответом, — лицо Йорка стало таять, превращаясь в привычное зеркальное отражение. За моей спиной
Я вышла на лестницу, бросила взгляд на Стража, с интересом рассматривающего меня своими розовыми глазами.
Малис Эмбер смотрел как женщина уходит. Странные ощущения вызывала эта девушка в его сердце, если таковое еще могло чувствовать. Долгие годы одиночества и вот нашлась та, что показалась Малису достойной того, чтобы разделить с ним его жизнь. Что-то привлекало Эмбера в ее характере, и даже во внешности, хотя он видел, что Джоанна вполне заурядная землянка, не лишенная привлекательности, но все равно внешне — обычная. Но он все равно не мог оторвать от нее взгляда. Ее спина казалась невероятно ровной и на мгновение он подумал, что она обернется прежде сем закрывшаяся дверь отрежет ее от кабинета и ее хозяина, но Джоанна не обернулась и Малис только улыбнулся, зло и хищно. Он знал, что она согласится. В конце концов, женщинам свойственно проявлять милосердие и совершать глупости во славу добра, если же он в ней ошибся, и она не захочет поменять свою жизнь рядом с ним, на жизнь своего умирающего друга, тогда ему останется только одно — выполнить поручение Глав и избавиться от нее, а заодно и от ее союзников, хотя, Малис прекрасно знал, что мужчины уже не жильцы. Да. Определенно он даст ей лекарство, потому что обещал, и она должна быть спокойной, когда они будут вместе, а потом… То, что произойдет потом, вряд ли она узнает. Все будет, как он обещал и выздоровление доктора, и побег. Малис даже даст женщине убедится, что с ее друзьями, якобы все хорошо, а потом они умрут, потому что никто и никогда не убегал из его тюрьмы.
Медленно таял образ директора…Всего несколько секунд и вот вместо высокого мужчины стоит несуразный длинноухий гуманоид. Сайлем открыл потайную дверь и поспешил по винтовой лестнице вниз. Ему надо было успеть вернутся на свое место до того, как туда придет Джоанна.
Линкольн Йорк проснулся от ощущения, что что-то произошло. Он и сам не понял, что именно разбудило его, но едва открыл глаза и встряхнул головой, освобождаясь от остатков сна, как тот час понял, что случилось.
Джоанны не было в Нише. Как не странно, Сайлема тоже тут не оказалось, хотя он постоянно крутился рядом.
Он почувствовал отсутствие Кинг еще до того, как негромко позвал ее по имени, опасаясь разбудить Джона, который только сейчас немного успокоился, а когда капитан прикоснулся ладонью к лицу Мортимера, то понял, лихорадка немного отступила.
Йорк вышел из Ниши и посмотрел вниз, словно надеялся увидеть девушку там, хотя прекрасно знал, что это невозможно. Оглядев лестницу, валявшуюся как попало, он понял, что ее забросили снизу.
Капитан оглянулся на раненого. Джон спал и Йорк не собирался его будить, понимая, что сон, возможно, единственное лекарство для доктора в их положении. Он перебросил лестницу вниз, бесшумно спустился на каменный пол и огляделся. Вокруг царили только сумрак и тьма. Линкольн склонился и достал из голенища армейского сапога тонкую заточенную металлическую пластину, крепко сжал в руке. Казалось черные провали впереди шевелились, словно щупальца какого-то огромного чудовища, но капитан решительно шагнул вперед, прямо в эту тьму.