Одиссея креативной королевы
Шрифт:
– Тогда, - заявила Чанди, - я найду еще лагуну! У меня есть друзья и сторонники! Есть Австралийский журнал RomantiX, и австрало-новозеландский эко-клуб Moby-Dick.
– Замечательно, Чанди. Я надеюсь, что это поможет делу.
– Бокасса! Ты говоришь так, будто у тебя есть идея получше. Я не ошиблась?
– Да, есть идея. Можно сделать Лвайра транзитным пунктом, и переселять ламантинов дальше, по лагуном, прыжок за прыжком, и так до Великой цепи Фаатеатеа.
– Великая цепь, э?..
– переспросила Чанди.
– Великая цепь Фаатеатеа, - повторил он, - цепь атоллов с большими лагунами в супер-архипелаге Туамоту тянется с северо-запада на юго-восток, от Рангироа до Таханеа, с маленькими интервалами. А суммарная площадь лагун девяти крупных атоллов цепи превышает 7000 квадратных километров.
– Семь тысяч?
– изумилась Чанди, - Это прекрасно! Но Туамоту очень далеко, это ведь восточный край Полинезии, более трех тысяч миль отсюда.
Бокасса улыбнулся и уверенным тоном ответил:
– Здесь говорят: у всех морей один берег. А по дороге много берегов. Почему бы не поискать друзей и сторонников на полпути? Тогда расстояние уменьшится вдвое.
– Промежуточный пункт? – быстро спросила она.
– Да, - он кивнул, - лагуна барьерного рифа вокруг острова Увеа. Прекрасное место. А главное: там есть парочка, немного похожая на Влада и Джонни-Ди. В смысле: у них серьезные возможности, причем не только по деньгам, но и по массовому транспорту. Теоретически, их партнеры могут за декаду эвакуировать из Папуа всех ламантинов.
– О, черт! Если ты говоришь серьезно…
– Вполне, - ответил Бокасса, - можно полететь завтра, и ты посмотришь.
– Завтра? – Чанди немного растерялась.
– Да, - он снова кивнул, - тут на турбазе, и на авиатранспорте теперь есть люди, и они справятся без тебя. Но, скажем так: эмоциональный мотор проекта – именно ты.
– Хорошо, - она кивнула, - тогда, значит, завтра летим на Увеа?
– Да. Рглар подбросит нас до Наматанаи, а там у меня есть SkyEgg.
– Что? – переспросила Чанди.
– SkyEgg, - повторил Бокасса, - это сверхлегкий учебно-боевой штурмовик. Винтовая летающая рама 5-метрового размера. Летом позапрошлого года, перед Алюминиевой революцией, их много наштамповано. А я купил по конверсии. Удобный гидроплан.
…
Следующий день. 11 марта. Перелет Наматанаи – Увеа.
…При взлете с воды с резким добавлением оборотов перегрузка с неожиданной силой вдавливала экипаж в кресла. Неожиданной, конечно, не для пилота, а для пассажира.
– О, черт… - выдохнула Чанди.
– Извини, - сказал Бокасса, потом сосредоточился на управлении, а примерно через две минуты пояснил,- инструктор учил резко отрываться от воды. Так меньше риск удара о гребень волны. В некоторых случаях надо взлетать при относительно высокой волне.
– В некоторых случаях? – переспросила она, - Это, например, если война?
– Например, да, - чуть нехотя подтвердил он.
– Странно, - сказала Чанди, глядя на спидометр (стрелка на старомодной круглой шкале переползла за 300 узлов, или 555 километров в час), - у меня уже в первую встречу была догадка, что ты воевал. Я ведь права, не так ли?
– Да, я воевал, а что в этом особенного, если в нашей стране было две войны подряд?
– Кажется все так, - она качнула головой, - но мне почему-то трудно представить тебя в вооруженных силах, на войне. Как получилось, что ты попал на фронт?
Бокасса задумался на несколько секунд, и отреагировал вопросом на вопрос:
– А как литератор Ричард Олдингтон попал в армию, на фронт Первой мировой войны?
– Ты читал Олдингтона? – немного удивилась она.
– Да. В Университете у меня была курсовая работы: «Британская военная литература от норманнских нашествий до мировых войн». В этом узком сегменте отражаются тренды социальной психологии одной из ведущих мировых наций почти за тысячелетие.
– А где ты учился?
– В Университете Антильских островов. Так что ты скажешь об Олдингтоне?
– У него не было выбора, - сказала Чанди, - его рекрутировали в армию, как всех.
– Выбор есть всегда, - возразил Бокасса, - Олдингтон мог сесть на пароход до любой из центрально-американских стран. Никто бы его не остановил. Принудительный призыв начался в Британии только в январе 1916-го, через полтора года после начала войны. У Олдингтона было достаточно времени, чтобы выскочить из фидера мясорубки.
– Трусливо бежать, чтобы воевали другие?
– спросила британка, - Опозорить себя?
– Значит, у Олдингтона все-таки был выбор, не так ли, Чанди?
– Спасение своей шкуры ценой позора, - твердо сказала она, - это совсем не тот выбор, который может сделать джентльмен, имеющий чувство собственного достоинства.
– А если принудительный призыв так и не был бы объявлен?
– спросил он, - Тогда, для джентльмена не было бы позором спасать свою шкуру, не идя на войну волонтером?
– Странный вопрос, - неуверенно произнесла Чанди, - это ведь разные ситуации.
– Почему странный? Чувством собственного достоинства джентльмена управляют его собственные идеалы, а не кучка каких-то субъектов в государственном офисе.
– Это софистика, сэр! – возмутилась британка.
– Тогда, - невозмутимо ответил Бокасса, - тебе, не составит труда опровергнуть эту софистику, применив методы правильной логики. Попробуй.