Одиссея мичмана Д...
Шрифт:
Но главное, конечно, что Гернет был выразителем идей, вол новавших самого писателя.
В «Золотой розе» Паустовский как бы предвещает отдельную повесть о Гернете.
Каковы же были волнение и радость аспирантки Петрозаводского университета Ф. Макаровой, когда, работая в семейном архиве пи сателя, она извлекла на свет неприметную папку.
«Эта папка с бумагами, – делилась своей радостью молодая исследовательница, – внешне ничем не отличалась от других. Но меня поразило заглавие хранящейся в ней рукописи – «Теория ка питана Гернета». Такого названия не было ни в собрании сочинений писателя, не упоминалось оно и в библиографических указателях творчества К. Г. Паустовского… Таким образом, повесть «Теория капитана Гернета» оказалась своеобразным «белым пятном» на литературной карте «страны Паустовского».
В 1974 году найденную повесть опубликовал журнал «Север», после чего она была переведена на иностранные языки… Но все это – писательская оценка дерзновенных идей Гернета.
Паустовский первым заметил это поразительное сходство: «Седой капитан, лицом похожий на Ленина». Это Евгений Сергеевич Гернет.
А что же ученые? Рано или поздно, они оценили книгу Гернета, его догадку, его гипотезу. Они приняли его теорию.
В 1968 году в Ленинграде на научном симпозиуме географ Стрелков поведал своим коллегам о книге Капитана. Географа горячо поддержал видный гляциолог О. П. Чижов:
– Стрелков упомянул в своем выступлении о книге Гернета «Ледяные лишаи». Мне было очень приятно слышать высокую ее оценку. В этой книге были высказаны представления, теперь полу чающие общее признание. Кто-то, если не ошибаюсь, из физиков сказал, что всякая научная гипотеза проходит при своем распростра нении три этапа. Первый: «Какая чушь!» Второй: «Нет, в этом что-то есть». И наконец, третий: «А кто же этого не знает?» Книга Гернета вышла в 1930 году. Она осталась незамеченной учеными. Отношение к высказанной им гипотезе находилось в первой фазе «Какая чушь!» В 1955 году появилась статья американского геолога Стокса «Иной взгляд на ледниковый период», в которой была выска зана (безусловно, независимо от Гернета), по существу, та же гипотеза. Эта статья также не привлекла особенно большого вни мания. Но еще через год, в 1956 году, появилась в том же журнале «Сайенс» статья более известных соотечественников Стокса, сотрудников Ламонтской геологической обсерватории М. Юинга и В. Донна «Новая теория ледниковых периодов», развивавшая ту же гипотезу. Теперь, очевидно, настало время для второй фазы («В этом что-то есть»). Гипотеза получила широкую известность как теория Юинга и Донна. Ее обсуждают, высказываются «за» и «против», подробный ее разбор и, в общем, положительная оценка даются в двухтомном «Курсе гляциологии» Л. Лабурти, вышедшем в 1965 году в Париже. Однако называть новую гипотезу именами Юинга и Донна не справедливо, следует говорить о гипотезе Гернета – Стокса, так как они предложили ее впервые.
По-видимому, – говорил О. П. Чижов, – мы близки к последней фазе в изменениях отношения к гипотезе Гернета («А кто же этого не знает?»)… По гипотезе Гернета – Стокса, существует оп ределенное взаимодействие между сушей и морем, между материко выми и морскими льдами. Это взаимодействие и определяет автома тические колебания климата и оледенения Земли. Общие основания и особенности оледенения были показаны и объяснены Гернетом, но почти не затронуты другими из упомянутых мною авторов.
Море не хранит следов кораблей, даже тех, что вошли в историю. Что остается от жизни морехода? Груда заморских диковинок, при везенных из дальних походов? Старые, угасающие фото? Сам ко рабль, пока его не отправят в переплавку? Кресты и медали за мор ские баталии?
От жизни настоящего моряка остается имя на борту корабля или на карте, которую он пополнил открытым им мысом, островом, проливом. Увековечен и тот, чье имя осталось в книгах о странствиях и сражениях. От Гернета, сгинувшего в глубинах казахской степи, не осталось ни крестов, ни орденов, ни точки на карте, ни имени на борту корабля, но осталась книга и осталась дочь…
«Мой отец был арестован в ночь на 1 мая 1938 года. Он не успел предстать перед «тройкой»! «Железный нарком» Ежов был снят с должности и расстрелян. Многих заключенных выпустили из тюрь мы. Моему отцу не повезло. Его не освободили. Отца обвинили в шпионаже в пользу Японии…»
Всю ночь подо мной гремели печатные машины, койка вздраги вала, и мне снилось, что я в каюте эсминца, который кавторанг Гернет вел в свой последний поход. Утром я покинул свой тряский приют и отправился за Черную речку, на Омскую улицу, где живет дочь капитана Гернета. По странному совпадению и станция метро, и улица носили имена тех мест, где отбывал ссылку отец Галины Евгеньевны.
Серенький блочный дом – двадцать раз пройдешь мимо и не заметишь. И, конечно же, без лифта, а квартира на самой верхотуре…
Мне открыла худощавая седая женщина в черном – неулыбчи вая и все же приветливая. Каждое движение, каждое слово ее были отмечены той особой выверенностью, которая свойственна людям точных наук. Выпускница мехмата ЛГУ, ныне доцент кафедры мате матики, Галина Евгеньевна Гернет долгие годы преподавала в Ленин градском институте связи.
И еще бросилось в глаза – старинное, с молоком матери всосан ное, по отцовскому наследству переданное чувство собственного достоинства. Она держалась так, что ее две крохотные, очень скром но обставленные комнаты превращались если не в дворцовые залы, то уж во всяком случае в весьма представительные апартаменты.
Главной мебелью в этом доме были книжные полки. Когда-то их украшали нарядные японские куклы (Гернет дарил их дочерям), но куклы были проданы в трудные годы, наступившие после ареста отца.
Окна комнат выходили даже не на улицу – на безотрадную про секу в жилом массиве, по которой шагали железные мачты высоко вольтной электролинии.
Галина Евгеньевна только что похоронила мужа, поэтому гово рить о гибели отца, о блокадных утратах ей было очень трудно, и мы договорились так: когда сможет, напишет обо всем в письме.
Через два месяца я получил объемистый пакет. С разрешения Галины Евгеньевны привожу это письмо полностью.
«В ночь на 1 мая 1938 года в Гидрографическом управлении Севморпути было арестовано пять человек: начальник Гидрографи ческого управления Орловский и начальники всех секторов – Нико лаев, Хмызников, Гернет. Кто был пятый – не помню. Эти пять человек якобы составляли шпионскую группу.
Падение Ежова задержало вынесение приговора. Отца держали в различных тюрьмах Ленинграда более двадцати месяцев. В основ ном он сидел на Шпалерной.
При Ежове дела решались проще и примерно в два раза быстрее. В лагеря отправляли через 8-10 месяцев. Никого не освобождали.
Сразу после падения Ежова Николаева выпустили. Остальную группу судил военный трибунал 23 декабря 1939 года. Отца приго ворили к пяти годам высылки в Казахстан. После приговора нам разрешили три свидания и передачи в пересыльной тюрьме. По тем временам это была неслыханная радость. Каждая из нас – мама, Ирина и я – получили по свиданию.
Во время правления Ежова о приговоре узнавали в тюремных кассах. Порядки были такие: в определенные дни в тюрьме в кассе принимали от родственников деньги для арестованных. Разрешалось передавать по 100 рублей (10 руб.) в месяц. Насколько помню, прием происходил раз в неделю. Дни месяца были распределены по буквам алфавита.