Одиссея "Варяга"
Шрифт:
В самом конце июля во Владивосток прорвался "Аскольд". Его прихода ждали, но он все равно оказался громом среди ясного неба. Хорошо хоть, что дежуривший в эту ночь миноносец "Беспощадный" в последний момент отказался от торпедной атаки. Хотя вариант "своя своих непознаша" был весьма вероятен. Но с пятнадцати кабельтов в темноте почти безлунной ночи сигнальщик разглядел на атакуемом крейсере пять труб. Римский - Корсаков запросил позывные...
"Аскольд" на пару с "Новиком" накануне ночью выставили несколько минных банок на входном фарватере Пусана. После чего пути крейсеров разошлись: "Новик" побежал обратно в Артур, а крейсер Грамматчикова продолжил бег на север. Макарову позарез требовались все три комплекта радиостанций Телефункена, которые вместо отрезанного Порт-Артура были переадресованы во Владивосток. "Аскольд" должен был их забрать.
Три... Увы, пока только три вместо десяти в первой партии поставки. Телефункен сорвал график! Но отнюдь не злонамеренно. Техника такого уровня была еще слишком сложной в изготовлении, а главное - в наладке.
По уверениям немцев станции эти давали возможность уверенной приемо-передачи на расстоянии до шестисот миль и даже больше. Однако Лейков, он же новоявленный Фридлендер, которому Петрович и поручил приемку аппаратов, пока готов был поручиться только за 350-400, и никак не более того. С этим нужно было что-то делать, и красноречивое молчание Петровича, принявшегося вдруг сосредоточенно чистить свой браунинг, послужило для меха "Варяга" хорошим стимулом к действию. Сейчас он, вместе с прибывшим по просьбе Руднева на "Аскольде" мичманом Ренгартеном, после подрыва "Победы" оказавшегося "безлошадным", увлеченно "колдовал" над этими, по его выражению "чудовищными, допотопными сооружениями", дабы попытаться выжать из хваленой германской техники все, что только было возможно при доступных подручных технических средствах.
Появление во Владивостоке Ивана Ивановича Ренгартена было вызвано тем, что Фридлендер помнил о той выдающейся роли, которую сыграл этот офицер в становлении радиодела в России в "нашем" мире, и в частности для развития морской радиоразведки перед Первой мировой войной. Сейчас молодому мичману предстояло в общении с новоявленным техническим гением узнать много нового и удивительного, а затем доставить в столицу секретный пакет с описаниями и схемами того, что надлежало применить ученым и инженерам в новой модели мощной телеграфной станции. В Питере кроме Ренгартена к работе долджны были подключиться еще две известных персоны: Александр Степанович Попов и кавторанг Александр Адольфович Реммерт, которому Дубасов поручил создать и возглавить радиотехническую службу флота...
Увы, как не пытался Руднев уломать командующего оставить хоть один оттюнингованный Лейковым комплект для владивостокских крейсеров, Степан Осипович был категоричен: "Через месяц по скорректированному графику придут еще - оттуда и возьмете, а пока дыры свои в бортах латаете, он вам погоды не сделает". Первую, принятую Лейковым и Ренгартеном станцию, сразу же начали монтировать на крейсере Грамматчикова.
Кроме всего прочего, Макаров, пригнав его во Владивосток, объединил "приятное с полезным". Бывший вместе с "Новиком" в момент подрыва "Победы" в охранении на внешнем рейде "Аскольд", просто не мог войти в гавань до того, как броненосец удастся хотя бы сдвинуть. Для маленького же крейсера 2-го ранга лазейка оставалась. А рисковать своим лучшим бронепалубником при неизбежных ночных минных атаках комфлот не хотел...
В добавок, в сейфе командира "пятипапиросной пачки" был доставлен Рудневу план действий на ближайшие пару месяцев, подготовленный вчерне Макаровым и его штабом. И Петровичу за пару дней пришлось сначала его переварить, написать записку со своими замечаниями и встречными предложениями, а потом разъяснять каперангу Грамматчикову, что именно надо передать Степану Осиповичу на словах...
В последний день перед отходом "Аскольда" обратно в Артур к Рудневу явился лейтенант с крейсера, который должен был забрать дописываемую им всю ночь рукопись, озаглавленную "Практические соображения по современной тактике морского боя", которую Макаров на полном серьезе грозился отредактировать и включить в новое издание своей "Тактики". Когда адмирал поднял на вошедшего лейтенанта красные от хронического недосыпа глаза, тот вскинув руку к козырьку, представился:
– Лейтенант Колчак! Прибыл за бумагами для...
– А, адмиралЪ, - некстати вспомнил знаменитый фильм своего времени Петрович, - проходите, проходите! Все уже для вас готово...
– Скажите, ваше превосходительство, - неожиданно для собиравшего исписанные за ночь листки в конверт Руднева, подал голос лейтенант Колчак, - а у Вас все на "Варяге" такие... Такие...
– Странные, - попытался помочь лейтенанту найти нужное слово Петрович, - ненормальные, с причудами?
– Я хотел сказать со столь своеобразным чувством юмора, - Колчак явно был не в духе, и похоже по натуре не привык лезть за словом в карман, даже перед адмиралами, - единственным человеком, который меня до сих пор называл "адмиралом" был капитан Балк. Тоже ваш, с "Варяга"...
– Э, какие ваши годы, любезный Александр Васильевич, - Колчак несколько поостыл, очевидно, что Руднев не мог знать по имени отчеству всех лейтенантов флота, и это льстило, но явно все еще оставался на взводе, - еще станете. Всенепременно станете Вы адмиралом... Причем видится мне не из худших. Главное в политику не лезьте, не Ваше это...
Молодой лейтенант ждал, и не мог понять - почему контр-адмирал Руднев, который чудесным образом с началом войны преобразился из рядового, далеко не самого яркого каперанга, в одного из лучших адмиралов русского флота, вдруг замолчал, глядя в стену... А на Петровича нашло. Он вспоминал несостоявшееся будущее, которое он сам отменил.
Осенью 2008 года Петрович все еще встречался с Ирочкой. Ну, не то чтобы только с ней, но по большей части да. И когда в прокате появился блокбастер "АдмиралЪ", она его в кинотеатр затащила в первую же неделю. Невзирая на отчаянное сопротивление бойфренда, которому сердце подсказывало, что добром это никак не кончится. Последним доводом подруги было - "там же про кораблики, тебе должно понравиться". Н-да...
В своем любимом пабе, "Последняя капля", что удобно разместился в переулке как раз неподалеку от кинотеатра "Пушкинский", Петрович держался сколько мог. Примерно два кувшина с пивом, он согласно поддакивал и одобрительно мычал в кружку по поводу "замечательных спецэффектов" и "красивой любви, какой больше нет". Но к моменту, когда Ирочка начала горевать о "Великой России, которую мы потеряли" и про "тупое быдло, которое все это великолепие смело и растоптало", градус в крови Петровича повысился... Хуже того, он достиг того самого уровня, который и не позволил ему сделать мало-мальски удачную карьеру. Название ему было - "я режу правду матку, как она мне видится, и мне плевать, что вы об этом думаете".