Одиссея "Варяга"
Шрифт:
– Вы сказали "нашего невозвращения"?
– Да. Роберт - мой сын - он и мой второй офицер на "Монике"...
– Семейный бизнес у вас, стало быть...
Контр-адмирал Беклемишев помолчал, задумчиво глядя в иллюминатор, как казалось сквозь ссутулившегося в кресле напротив американца... Затем вздохнул, и вновь взглянул подавленному ощущением неотвратимости личной драмы капитану трампа прямо в глаза.
– Сколько лет вы в море?
– Скоро тридцать шесть...
– Послушайте, мистер Орейли... Джек. А разве вы не знали, чем рискуете, ставя на карту все?
Собственно говоря, я не должен был бы с Вами даже разговаривать, но раз так уж вышло... Как там у вас говорят в Штатах: каждой собаке нужно дать укусить дважды? Почему, собственно, и нет? Возможно, я дам Вам второй шанс. Возможно... И вы сможете сохранить судно и выручку за большую часть груза.
Сидите, сидите, капитан... Но вначале Вы должны мне откровенно, абсолютно откровенно, ответить на один вопрос. От вашего ответа будет зависеть очень многое. Для вас. Вы согласны?
– А у меня есть выбор? В моем положении можно продать душу дьяволу! А вы, как мне кажется... Более сострадательны, что-ли... Я готов. Спрашивайте.
– Итак. Кому нибудь в Японии известно, какой именно груз вы везете, и когда вышли с Алеутов?
– Нет. Никому не известно.
– А почему пулеметы?
– Это уже второй вопрос, господин контр-адмирал!
– Это вторя часть первого.
– Я имею перечень товаров, в которых заинтересовано правительство Японии, гарантирующее приобретение их через своих коммерческих посредников.
– Понятно... В своих предположениях, относительно того, что это не первый ваш рейс в Японию после начала войны я, похоже, не ошибся...
– Но...
– Не волнуйтесь, Джек. Я не учитываю это как отягчающее обстоятельство!
Беклемишев тихо рассмеялся. И заметив взгляд американца, скользнувший по коробке гаванских сигар, подвинул к нему пепельницу.
– Я не возражаю... Курите... Кстати, а к нашим посредникам вы со своими услугами не обращались?
– Было дело. Но вам во Владивосток требуется только уголь. А моя малышка маловата, чтоб конкурировать с большими угольными пароходами.
– Увы. Правда тут ваша. Наше военное ведомство это государство в государстве. И мелкая частная инициатива для него ничто... К сожалению.
Но вернемся к нашей злободневной теме. На вопрос вы ответили верно. Поэтому я могу отпустить вас. Но только при выполнении Вами двух моих условий. Безоговорочном и безусловном выполнении...
– Господи! Господин контр-адмирал! Я готов! Готов на любые Ваши условия! Только скажите, какие?
– Первое. Вы поклянетесь никогда более впредь не делать ничего, перечащего интересам моей страны.
– Боже мой, конечно же, клянусь! Перед богом и людьми!
– И второе. Вы сегодня же снимитесь с якоря, и отправитесь в Токио, как и значится в ваших бумагах. С указанным в них грузом. Кроме пулеметов и их боезапаса. Они в отдельном листе коносамента. Его оставите у меня. А для ваших заказчиков - не смогли погрузить, не дождались... Привезли только селитру, чугун и револьверные патроны. Вместо пулеметов догрузим Вас тушенкой американского же производства с "Кадьяка", что рядом с "Моникой" стоит. Чтоб сомнений не было, что вы не в полном грузу...
– И вы нас отпускаете!? Правда, отпустите?!
– Не перебивайте меня, капитан...
Затем вы в балласте придете в указанный мной квадрат, где вас встретит крейсер. И после того, как мой офицер с вашего борта перейдет на него, вы будете отпущены. При этом вы поклянетесь, что в течение тридцати дней с момента этого рандеву никто из Ваших уст или из уст членов вашей команды не услышит о нашей встрече, и вообще о русских военных кораблях. А лучше бы вам вообще молчать до конца войны.
Пожалуй, я бы вам даже по возвращении из Токио предложил подзаработать, доставив кое-какой груз во Владивосток. И при деньгах будете и в море поболтаетесь...
– Но ваш офицер, это кто, и почему у меня на борту?
– Мой офицер... Сейчас я вас с ним познакомлю. Он пойдет вашим первым помощником вместо сына.
– Как это, вместо... Я не понял... господин контр-адмирал?!
– Роберт пока погостит у нас, мистер Орейли. И встретит "Монику" в точке рандеву на борту моего крейсера. Так выглядит мое второе условие.
– Но...
– Вы вполне можете отказаться, капитан. Альтернатива вам известна. Ни чьей жизни ничто не угрожает. Надеюсь, что и нерченская или сахалинская каторга вас минет, но это - на усмотрение суда во Владивостоке. Тут я не властен... Все останется в правовом поле. Так какие еще у вас есть "но"?