Одна беременность на двоих
Шрифт:
— Тогда Джим начнёт меня жалеть, а я даже заплакать не смогу.
Аманда отвернулась и положила руку на живот — должно быть, ребёнок пинался, или кожа зачесалась. Последнее время я перестала следить за движениями Аманды, полностью завязнув в болоте собственного несчастья.
— Неужели ничего?
Я со вздохом облегчения захлопнула крышку ноутбука, найдя в предстоящем разговоре прекрасный предлог для безделья. Глаза болели. Хотелось спать. Только до сна оставалось ещё два часа. Последнюю неделю мы стали ложиться спать поздно. То ли учёба задавила, то ли, будто по мановению волшебной палочки, у Аманды исчезла ставшая уже привычной беременная сонливость. Сейчас мы могли говорить, и,
Только Аманда не спешила отвечать. Она гладила живот, умильно улыбаясь. Я боялась, что разговор завершён, и сейчас она наоборот что-нибудь спросит про меня. И вдруг Аманда всё же сказала, не подняв на меня глаза:
— Нет. Я не могу простить ему своей беременности. Ты не думай, я люблю сына, я не буду ассоциировать его с Майклом, но… Ты не сможешь понять. Я люблю сына, потому что он есть. Просто потому что он есть. Но… Но… Если бы мы тогда не встретились с Майклом, я была бы намного счастливее. Я ненавижу Майкла за то, во что он превратил мою жизнь.
Она вновь говорила быстро, что не было её обычной манерой, и я вдруг поняла, что что-то произошло в это утро, пока я каталась на лошади. И я ещё с разговором о Майкле влезла.
— Нет, не нужно ехать к твоему отцу, — резко резюмировала Аманда и направилась в кухню, так и не озвучив своих истинных страхов.
— Брось, — сказала я, направляясь следом, вдруг почувствовав, как заныла поясница. — Мой отец даже не спросит. И что тянуть с праздником? Давай соберём девчонок в эти длинные выходные. Я всё успею за неделю, обещаю! И твоя мать сможет приехать. Ты же собираешься её пригласить?
Я спросила это, заметив, как помрачнела Аманда. Быть может, она говорила по телефону с матерью, и та, возможно, в обмен на финансовую поддержку, потребовала от неё чего-то? Например, возвращения в Неваду.
— Конечно, нет. Ей это не надо. И вообще… Может, и мне самой праздник не нужен. Я не хочу, чтобы ты тратилась на меня… Всё это так глупо…
— Аманда…
Она ополаскивала тарелки, будто решила шумом бегущей воды положить конец неприятному разговору, но я всё равно не отступилась, встала напротив через барную стойку и уставилась на её опущенную светлую, без намёка на искусственную рыжину, макушку. Теперь я считала себя обязанной устроить ей шикарный праздник, если уж влезла с разговором о Майкле — отец, конечно же, согласится мне в этом помочь. Может, мать всё же потребовала от неё признания, и она сообщила, от кого беременна? Только как спросить об этом Аманду?
— Послушай, ты заговорила о ненависти, — начала я издалека. — Ты боишься, что на твою материнскую любовь повлияет оставленный Майклом осадок?
Аманда выключила воду и отвернулась от меня, будто нашла что-то интересное на противоположной пустой стене.
— Тебе не понять, ты выросла в счастливой семье, — говорила она будто в пустоту. — Мать, должно быть, сильно тебя любила, раз ты до сих пор не можешь найти себя без неё.
— Это не так, — хотела вставить я, как защищалась всегда, когда начинали говорить о моей тоске по матери.
— Не перебивай, пожалуйста. Есть два типа матерей, и вообще родителей, — любящие и, так называемые, смотрители в зверинце. Последние как раз с точки зрения общества очень хороши: дети у них всегда чистые, накормленные, растут почти без травм, посещают кучу кружков, имеют много друзей. В таких семьях обычно куча разукрашенных фотоальбомов… Это что собачки с медалями с выставки. Чудо-дети, но никакого общения внутри семьи. Это будто дети для галочки или… Или дети, которые испортили родителям жизнь, но родители не хотят, чтобы соседи знали об этом. Я ещё в начальной школе чувствовала, что мать видит во мне отца и ненавидит за то, что не может из-за меня начать жизнь с чистого листа. Раньше мне думалось, что мать вынуждена брать столько учеников, чтобы вытянуть семейный бюджет, но теперь я знаю, что отец платил за меня достаточно, чтобы она могла вообще не работать. Они ведь прожили в браке больше десяти лет, и он был обязан её содержать. Она допоздна держала меня в доме Стива, чтобы оставалось времени только, чтобы пожелать спокойной ночи. Я же не просто так сказала, что он мне как брат! Как я ещё его родителей не стала звать мамой с папой! Абигайль меня не просто так ненавидит, это у нас с ней сестринская ревность при дележе старшего брата, — рассмеялась Аманда, только в её смехе чувствовалась грусть или даже злость, которую с трудом выдержал сжатый в её руке телефон.
Я даже вздрогнула, когда тот неожиданно зазвонил, будто вскрикнул от нестерпимой боли. Аманда помрачнела, взглянув на вспыхнувший экран, и закричала на звонившего:
— Я не тупая, чтобы талдычить мне одно и тоже каждые пять минут. Если ты ещё раз позвонишь, то можешь не заезжать в гости, я тебя на порог не пущу!
И она с такой силой опустила на стол телефон, что тот чуть не треснул.
— Стив, — сказала она тихо и скорчила рожу, какие обычно делают на школьных шуточных фотографиях, только язык не высунула. — Кажется, мою мать меньше заботит моё финансовое положение, чем его. Требует, чтобы я бросила дизайн и получила онлайн сертификат тестера. Говорит, что за год справлюсь. Потом ребёнка в детсад и устроиться в любую фирму в Долине. Говорит, что будет шанс иметь чистыми тысячи четыре. Ты тоже думаешь, что я дурака валяю?
Я пожала плечами, чтобы уклониться от ответа, потому что после имени Стива я уже ничего не слышала. Живот предательски скрутило то ли от креветок, то ли от токсикоза, и, заткнув рот ладонью, я еле добежала до унитаза.
— Ты в порядке?
Что я могла ответить на этот вопрос с полным воды ртом. Я ничего и не хотела говорить. Уж коли она догадалась, то вопросы отпадали сами собой. Если же нет, то пусть пеняет на свой кулинарный талант. Я схватилась за зубную щётку будто пират за кинжал, но не смогла выдавить пасту, потому что вместе с комком желчи к горлу подкатили слёзы и безжалостно брызнули из глаз. Я даже не заметила, как Аманда забрала у меня щётку с тюбиком. Казалось, что её плечо появилось перед моим носом само собой, и я уткнулась в него, как маленький ребёнок, сразу оставив на кофте мокрый круг.
— Тебе плохо? — снова спросила Аманда, как-то дотащив меня до дивана. — Есть температура? — Она осторожно коснулась моего лба. — Если это желудочный грипп, то, кажется, должна быть температура? У тебя он был когда-то, помнишь?
— Неужели не понимаешь, что со мной! — сквозь слёзы прокричала я, вдруг поняв, что не могу больше держать весь этот ужас в себе. — Нет у меня никакого гриппа, так что не переживай! У меня задержка больше недели, меня тошнит постоянно… Неужели не видишь?
Аманда, продолжая сжимать мои плечи, отстранила меня от себя, но я, не вынеся её пристального взгляда, поспешила зажмуриться.
— Ты тест делала?
Я кивнула, не открывая глаз.
— И что?
— Ничего.
— Что значит ничего? — Голос Аманды взвился на целую октаву. — Он был положительным
— Нет.
— Чего тебя тогда тошнит?! Значит, грипп!
Я поняла, что Аманда поднялась с дивана лишь потому, что руки её исчезли с моих плеч. Я вовсе не слышала её шагов, лишь бряцанье баночек подсказало мне, что она вернулась к зеркалу.
— У меня же оставался ещё один тест. Не могу найти, — донеслось до моего слуха, и я тут же отозвалась: