Одна беременность на двоих
Шрифт:
Аманда почти не давала мне куклу, но я не особо и просила, потому что вновь не могла представить себе, что посмею прикоснуться к живому ребёнку. Я так обрадовалась окончанию курсов, что чуть ли не побежала к машине. Хотелось включить радио, чтобы Аманда не подумала начать разговор… Но разговор был неизбежен, и я попыталась первой начать его, чтобы направить в нужное мне русло, спросив, что я пропустила.
— Ничего, — пожала плечами Аманда, выжидающе глядя на дрожащий в моей руке ключ. — В следующий раз придут пары с прошлых курсов и расскажут нам про свои роды. А пока надо установить автокресло, хотя
— Как где? — Я так и не попала ключом в замок. — Ты же не собираешься возвращаться в Рино?
— Не собираюсь, — голос Аманды звучал тихо и отрешённо. — Но я и не знаю, где жить буду.
— У нас съём до июня. О чём ты?
— Мать не собирается платить за нашу квартиру. Она требует, чтобы я вернулась в Рино. Открой уже машину! — почти выкрикнула Аманда, чтобы я не задала следующий вопрос. Но я всё равно задала его, когда она села за руль и пристегнулась.
— Мы же собирались жить вместе, разве нет? Я хочу помогать тебе. Ты уже не хочешь? Ты считаешь, что я не справлюсь?
Я не выпустила ключей, словно те служили залогом получения ответа.
— Моё желание здесь не учитывается. У меня нет денег, чтобы сказать матери нет. Отдай ключи!
Аманда завела машину.
— Надо с ней поговорить. Я уверена, мы сможем её переубедить.
— В чём? — Аманда рванула с места. — В том, что мне надо жить в дорогущей Долине, когда я минимум год не буду учиться? Смеёшься?
Она смотрела строго вперёд, быть может, пряча наворачивающиеся слёзы, потому что я видела дрожащую губу. Но я обязана была продолжить разговор, который томил её после Рино. Именно поэтому Аманда не захотела пригласить в Салинас мать. Только от жилищного вопроса, как и от родов, не убежишь. В конце мая мы должны освободить квартиру. Отец не станет снимать её для меня одной, а подыскать нового съёмщика на такую крохотную студию нереально, да и я не могу представить себя в четырёх стенах с кем-то другим. Это и моя проблема, не только Аманды. Я просто забыла про неё, и отец по какой-то причине не напоминал. Нынешний визит, скорее всего, омрачится неизбежным разговором.
— Ты ведь можешь попытаться начать учиться с осеннего семестра. Ребёнку будет почти полгода… Тогда…
— Что тогда? — Аманда так резко ввела машину в поворот, что ремень резанул плечо. — Мы не можем остаться в нашей конуре втроём. Мать говорит, что оплатит оставшуюся часть денег до контракта, чтобы не подводить твоего отца, но я должна съехать. И она права. Тебе ребёнок не даст учиться…
— Откуда ей знать!
— Оттуда, что она уже рожала!
— Мы вытяжку в ванной включим и запеленаем.
— Ага, размечталась! Это просто россказни Ванды!
— Но ты ведь не уедешь в марте?
— Нет, потому что мне некуда уехать. И это страшно.
— Страшно? Я же сказала, что помогу тебе. Я сказала это твоей матери! Почему тебе страшно?
— Для тебя это всё игра. Ты не понимаешь…
— Не игра, — я попыталась придать голосу отсутствующей твёрдости. — Не игра. Я заведу блокнот. Я даже…
— Что? — перебила Аманда, хотя я и не собиралась останавливаться.
— Я буду делать тебе массаж. Я могу, честно.
Аманда смотрела перед собой, но уголки губ дрогнули, хоть и не растянулись в полноценной улыбке. Однако я надеялась, что она передумает плакать.
— А я всё не знала, как попросить тебя побрить мне волосы. Я даже с зеркалом ни черта не вижу.
Аманда включила музыку, ставя паузу в неприятном разговоре. Надолго ли? До того скорого момента, когда мой отец нажмёт на кнопку «плей»?
Ужинали мы почти что молча. Порезали авокадо, присыпали солью с перцем и украсили сушёными помидорами. Потом Аманда удалилась в ванную и вернулась с бритвой.
— Ты не передумала?
А я и думать забыла! Память приняла просьбу за глупую шутку. Аманда расстелила на диване полотенце. Легла. Я была уверена, что у меня дрогнет руки, когда я скользну пенной ладонью по лобку Аманды, но этого не произошло. Я чувствовала себя хирургом на важной операции. Только Аманда дёрнулась, когда я третий раз прошлась бритвой поверх пены. И я поняла, отчего, когда протёрла кожу салфеткой. Я порезала её, как резала всегда себя.
— Всё нормально, — Аманда чуть приподняла голову, хотя всё равно не могла ничего увидеть из-за живота. — Лучше так, чем когда там всё вспотело. Возьми салфетки для лица с маслом чайного дерева.
А я себя не простила. Почему я не могу сделать идиотскую процедуру верно?! Что я вообще смогу сделать во время родов? Даже ногу не сумею размять!
Аманда быстро натянула пижаму.
— Другое не надо.
Я даже сначала не поняла, о чём шла речь.
— Можно шарики вагинальные использовать. Я как раз завтра спрошу доктора.
— Ты думаешь, что у меня не получится?
С минуту мы глядели в глаза друг другу.
— Может и получится, — голос Аманды обратился в шёпот. — Только это больше чем массаж, сама понимаешь. Я знаю, как ты ко всему этому относишься, поэтому не надо.
— Это просто массаж, — в моём голосе не было никакой силы.
— Ты же знаешь, что это не так.
— Это просто массаж, — повторила я.
Но Аманда отвернулась и принялась убирать полотенце с бритвой. «Это просто массаж», — талдычил мой внутренний голос с упрямством, но без уверенности. Аманда просто думает, что мне это будет неприятно, а я сама не знаю, что почувствую, если прикоснусь к ней.
Глава пятьдесят вторая "Домашний попкорн"
Мне всегда с трудом давались разговоры начистоту. Даже в глубоком детстве собственные мысли и неурядицы казались несуразными, не способные заинтересовать даже меня саму, чтобы начать их решать, не говоря уже о человеке со стороны. С возрастом ничего не поменялось. Я долго очерчивала тупой стороной ручки пункт во врачебной форме, где требовалось написать, о чём я желаю поговорить с врачом. Когда я вернула форму в регистратуру, обе строки так и остались пустыми. Говорить с врачом о том, что у меня напрочь отсутствует тяга к парням, казалось глупым. Какой совет он мог дать? Разве могла чужая проблема стереть улыбку с лица этого плюшевого мишки? А посмеяться над собой я могу и в одиночку.