Одна дорога из Генуи
Шрифт:
Галеаццо остался близким другом Лодовико и ничего не потерял в плане карьеры. Хотя командиром он оказался так себе, что отмечали многие современники. Особенно по сравнению с Джана Джакомо Тривульцио, который в свое время имел больше прав на должность командующего. Оскробленный Тривульцио покинул Милан, но обещал вернуться.
С другой стороны, Сансеверино отлично показал себя при битве при Форново, где сначала сражался против того самого Тривульцио, а потом преследовал отступающих французов.
Тривульцио вернулся в 1499 году во главе армии Людовика ХII. Сансеверино провалил оборону, бросил Милан
Годом позже Милан, как это принято в Милане, без боя сдали уже французы. Сансеверино в том же году попал в плен к Людовику ХII под стенами Новары. Здесь он в очередной раз вошел в хроники как неважный командир, поскольку проиграл битву, но как доблестный воин, поскольку честно сражался. Король конфисковал у него владения маркизат Боббио, состоящий из графств Боббио и Вогера, владений Олтрепо, Варци и Тортона, а также Кастель-Сан-Джованни, Валь-Тидоне и Вогера, недвижимость в Милане и раздал все своим верным рыцарям. Но турнирные навыки Галеаццо и личное обаяние остались при нем. Также за него ходатайствовали братья и кардинал Федерико Сансеверино. Поэтому Людовик в 1504 году взял Галеаццо с собой в поход на Неаполь.
На службе Франции Сансеверино показал себя достойным воином. В 1516 году уже Франциск I вернул ему Боббио, но не Кастель-Сан-Джованни и Валь-Тидоне, пожалованные Паллавичино.
В 1517 году Галеаццо выиграл судебный процесс против своего врага Тривульцио, уже маршала Франции, вернув себе собственность в Милане. В 1518 Тривульцио умер, а Сансеверино остался и неплохо себя чувствовал.
Перед тем, как начать разговор по существу вопроса, Сансеверино еще раз перечитал письмо от коннетабля.
Друг мой Галеаццо!
Податель сего письма, Максимилиан де Круа, наш общий знакомый по турнирам в Милане и верный рыцарь Его Величества.
В настоящее время он возвращается в армию Его Величества в Кремоне, которую он ненадолго покинул в связи с неотложными делами.
Возможно, он сопровождает в Кремону некий обоз. Я, находясь в Марселе, не могу прокомментировать, каким образом под его ответственностью мог оказаться этот груз. Все, что сделал этот рыцарь, он сделал по собственному желанию из лучших побуждений.
Я не даю Тебе никаких советов и рекомендаций на предмет, оказывать ли содействие сказанному Максимилиану. Поступай по велению своего рыцарского долга перед Его Величеством.
Независимо от того, какое Ты примешь решение, настоятельно советую держать его в тайне, дабы не впасть в немилость так же, как впал я.
Искренне твой, Шарль.
Казалось бы, коннетабль снимает с себя всяческую ответственность. Но между строк явно написано, что коннетабль знает про «некий обоз». И, несмотря на «не могу прокомментировать, каким образом», ни в строках, ни между них не написано «я не знаю, что конкретно он везет в Кремону».
При этом «долг перед Его Величеством» это намек, что успешное завершение миссии угодно Его Величеству, а «не впасть в немилость так же, как впал я», это намек, что королева-мать может быть недовольна всеми, кто приложил руку к этой миссии.
Сансеверино подумал и решил, что, сидя в подаренной королем Вогере с вражеской армией в паре суточных переходов, было бы крайне неблагородно нагадить одновременно королю, коннетаблю, вице-королю Милана и командующему королевской армией ради того, чтобы выслужиться перед королевой-матерью.
Вопрос только в том, что вокруг Милана бегает не вся французская армия. Тортона прикрывает путь на Геную под мудрым руководством самого Галеаццо. И имеют право на справедливую долю армейских поставок.
Следуя традициям гостеприимства, Сансеверино сначала хорошо накормил гостей, а потом от светской беседы перешел к разговору по существу. Максимилиан опустил все подробности насчет умысла ограбить именно Рыцаря Королевы и рассказал про захват пиратского корабля силами пяти человек. Украсть золото у пиратов совсем не то же самое, что украсть его у Ее Величества. Преследователей же Максимилиан описал как конкурирующую банду, хотя и во главе с рыцарем. Все-таки, де Ментон жив, хотя и ранен, и может явиться в Вогеру хоть завтра.
К рассказу про абордаж присоедилился Фредерик и представил Устина в наилучшем свете. Сансеверино с первого взгляда ломал голову, кто этот загадочный рыцарь, говорящий на непонятном языке. Но рыцаря в Устине он распознал с первого взгляда. Чувство собственного достоинства, хорошие манеры и по движениям видно, что отличный боец.
Устин при помощи Книжника рассказал про Московию и про татар.
— Кстати, Устин, а что бы сделали татары на том поле, если бы это они нас преследовали? — спросил Максимилиан.
— Они бы с дороги развернулись в линию и обстреляли нас из луков, — ответил Устин, — Стреляют они очень быстро и довольно метко. Нас бы накрыло облако стрел, и уж лошадей-то они бы точно сильно поранили. Потом мы бы спрятались за лошадьми, а человек десять кружили бы вокруг нас и стреляли бы уже не по площадям, а прицельно, пока видели бы, что мы шевелимся. Остальные бы легко догнали обоз и застряли на мосту.
— Почему?
— Ваш священник, который представился как капитан солдат, перекрыл мост большой телегой. Если бы он знал, как воевать с татарами, он бы не стал ставить людей поперек моста, а спрятал бы их за бортами телег и стрелял по татарам из аркебуз и пушек. Эта ваша телега похожа на наш гуляющий город, — Книжник затруднился перевести последнее выражение и понадеялся, что рыцари поймут, — у вас тоже есть татары?
— Вагенбург хорош против любой кавалерии, — ответил Максимилиан, — Но у нас не было аркебуз и пушек.
— Татар тоже не было, — сказал Устин, — А то без пушек они бы постреляли из луков и пошли бы в атаку с саблями. Они смелый народ. Предпочитают лук, но не боятся и ближнего боя. Здесь пригодились бы ваши алебарды, если уметь ими пользоваться. Я видел сломанные. Нельзя защищаться от сабель, подставляя древко.
— Не так-то просто с одного удара снести древко, — сказал Сансеверино.