Одна дорога из Генуи
Шрифт:
Фредерик краем глаза засек движение на чердаке и бросился к дому. Оставшийся кавалерист побежал за ним. Не догнали. Все трое стрелков, не задерживаясь на перезарядку, сбежали. Вскочили на мулов и дали стрекача в сторону Постумиевой дороги прямо из-под носа. Можно было снять кого-нибудь из них выстрелом навскидку, но было бы из чего стрелять.
Фредерик развернулся и пошел обратно. Паром уже отвалил от берега футов на восемь. Понятное дело, испугались.
— Займись ранеными, — приказал Фредерик оставшемуся солдату, — А я поеду.
— Слушаюсь.
— Эй, на пароме, причаливайте! — крикнул Фредерик в сторону
— Извини, пацан, — Джованни воткнул нож в сердце ничего не заподозрившему Генриху.
— Прыгайте! — приказал Бруно паромщикам, держа в руке меч.
— Так холодно же! — ответил старший.
— Могу предложить в аду погреться.
Греться в аду паромщики никак не хотели и спрыгнули. Джованни вытащил из телеги топор и обрубил канат.
— Вы совсем сдурели? — Фредерик увидел, как прыгают паромщики.
— Ваши люди угоняют паром! — крикнул один из них из воды.
— За ними! — Фредерик вскочил на коня.
— Нет, мессир, — ответил единственный солдат, который мог бы присоединиться.
— Что значит нет?
— Там владения Паллавиччино. Сеньор Джироламо запретил нам туда входить, даже если вы прикажете.
— Трусы, будьте вы прокляты, — выругался Фредерик и пришпорил лошадь.
Будь на его месте дядя Максимилиан или Тодт, они нашли бы слова, чтобы убедить солдата. Но Фредерик не обладал ни достаточным статусом для этого, ни опытом, ни авторитетом, ни красноречием. Поэтому он решил не разливаться соловьем ради всего одного потенциального помощника, а преследовать в одиночку. Кого там бояться, корсиканцев всего двое, и оба раненые, а паром движется не быстрее течения, да и рулить им сложно. Скоро упрется в берег или сядет на мель. Потом дядя Максимилиан на помощь подоспеет. Или тот же маркиз Буссето, который, хоть и недруг Сансеверино, но тоже верный рыцарь короля.
На северном берегу со второго этажа наиболее удобно стоявшего постоялого двора наблюдали за переправой кондотьер Карло Сола и брат Витторио. Надо сказать, что между пристанями на современные меры с полкилометра, а бинокли и подзорные трубы еще не изобрели.
— Это называется «четыре телеги, три рыцаря и дюжина пеших»? — спросил Карло, когда обоз подъехал к пристани на том берегу.
— Да это вроде вообще не они, — присмотрелся Витторио, — Телег-то три.
— А вдруг они? Демоноложец на мою голову. Два к одному, да первый выстрел, — Карло взялся за голову, — Сержант, слушай мою команду…
К прибытию первого парома стрелки уже рассредоточились по заранее подобранным позициям, а алебардисты спрятались в не менее внимательно подобранных укрытиях. Пятнадцать арбалетчиков держали в зоне обстрела пространство у пристани и между постоялыми дворами, где столпились всадники и телеги. Еще пятеро стрелков засели подстраховать на втором этаже через несколько домов, чтобы не дать уйти тем, кто рванет по дороге. Алебардисты разделились поровну между первой и второй засадой из соображений напасть с обоих сторон и не дать уйти.
— Нет, они! — порадовал Витторио, когда третий паром оказался в пределах уверенной видимости. Рыцарь на вороном коне точно их. И вот тот священник с посохом, который с первой телегой. А на последний рейс боевой воз.
— И эскорт в цветах Сансеверино. Четвертую телегу по пути потеряли?
— Так они в армию короля
— Сразу нельзя было сказать про Сансеверино?
— Кто бы знал…
— Молись теперь, святоша на мою голову.
— Pater noster qui in celis es…
Вставать на ночлег в Парпанезе Макс с Эрнесто не планировали. Слишком на виду. Уйти в Бадия Павезе и встать там. Потом помолиться и гнать что есть силы к Пиццигеттоне, за день успеется с запасом.
Поэтому всадники, проскакав туда-сюда, оставили передовой дозор у выезда из деревни, а остальные спешились и по очереди поили коней в ожидании, пока переправляется остальной отряд. Замечательные возчики-генуэзцы сразу же отогнали телеги от пристани, осмотрели копыта, упряжь и колеса, взяли по ведру и напоили лошадей. Остался последний воз и Фредерик.
Максимилиан не сразу понял, что паром проходит мимо. Вот Фредерик несется за ним верхом.
— Эрнесто, паром угоняют!
Эрнесто выпалил массу приказов с такой скоростью, что Макс ничего не понял. Но солдаты поняли все. Восемь человек вскочили на коней и погнались за паромом по берегу.
— Далеко не уйдут, — протараторил Эрнесто уже Максимилиану, — Там дальше песчаные берега и повороты. Моряком надо быть, чтобы это пройти. Сейчас отгоним обоз в Бадию, займем большой дом и караулы выставим. Оттуда берег проверим. Парни к тому времени уже паром отобьют.
— Ничего, что там владения этого вашего Паллавиччино?
— За поворотом реки уже не его.
Макс собрался крикнуть «по коням», но его прервал резкий свист. Тут же к нему повернулся какой-то местный парень.
— Messir, Hinterhalt mit Armbr"usten, — спокойно сказал он, с трудом выговаривая немецкие слова.
Одновременно кто-то крикнул то же самое разъезду на той стороне деревни, только по-итальянски, конечно.
Карло Сола не торопился подавать команду, пока не причалит паром. Он готовился к моменту, когда паромщик намотает конец на кнехт. Когда паром поплыл мимо пристани, Карло чуть не приказал стрелять, но вовремя передумал. Сейчас они пошлют погоню по берегу, разделят отряд. Угадал, так и сделали. Теперь все время, пока удаляются те, что поскакали по берегу, идет на пользу засаде. Но как только те, что остались, скомандуют «по коням», надо стрелять. Всадник намного более уязвим, пока он спешенный.
Пока не началось, стоит отметить, что подготовка арбалетчиков того времени не включала в себя навыков «практической» или «тактической» стрельбы с перестрелкой в городе, штурмом домов и сменой позиций. У кого был опыт городских битв, у того он был. У кого не было, тому приходилось рассчитывать только на свою сообразительность, а не на навыки, приобретенные на тренировках.
Меч? Конечно, у арбалетчика есть и меч. И у алебардиста тоже. Как оружие последнего шанса, которое солдат покупает на свои и учится фехтовать в свободное от настоящей боевой учебы время. В бою пикинеры, алебардисты, стрелки берутся за меч, когда строй уже развалился и основное оружие не годится. Чаще меч использовался как оружие самообороны в небоевой обстановке. Современники оценивали небоевые потери от внутриармейских конфликтов как треть всех потерь. Наравне со смертностью от всех болезней и собственно боевыми потерями.