Одна и без оружия
Шрифт:
Да, Дик, пожалуй, прав. Именно так следует расценивать активизацию мафии.
— Ну, а кто такие «комитетчики», которые звонили мне и держат сейчас отца? — спросила я.
— Думаю, это предприимчивые шарлатаны, которых сейчас в Америке пруд пруди. В вашем лице нашли золотую жилу и надеются поживиться. Как вышли на вас, пока трудно представить, но разберусь. Тем не менее они очень опасны, и действовать надо с большой осторожностью, чтобы, во-первых, не спугнуть, а во-вторых, не оказаться в роли жертвы. Поэтому прошу: без самодеятельности. Решать все будем согласованно и вместе.
Мне нравится убедительность и последовательность рассуждений Дика. А еще больше — его энергичность и решительность. Недаром ему доверили такой высокий пост. Я слушаю его и киваю головой, как китайский болванчик, в знак полного согласия.
— Ну вот и прекрасно, — заключает он, — начинаем работу.
Его рука уже на кнопке вызова. Сейчас соберутся профессионалы и будут по косточкам разбирать план Дика, который, не сомневаюсь, у него уже созрел. И когда собравшиеся обсудят и утвердят его окончательно, он не потерпит никаких отступлений от плана.
— В твоей программе есть место для меня и Генриха? — Я отрываю его от телефонного разговора.
Дик прикрывает ладонью микрофон и загадочно смотрит на меня:
— Не беспокойся, скажу в свое время.
Это деликатное напоминание, что здесь мне больше делать нечего, пора и честь знать.
Бесшумно удаляюсь.
Чуть было не разминулась с Генрихом. Уже у самого выхода из управления что-то меня подтолкнуло обернуться. Глядь — Генрих. Поднимается по лестнице. Окликнула.
— Ты уже все знаешь, — сжав губы, подходит ко мне. Целует, обнимает, шепчет прямо в ухо: — После звонка Дика места себе не находил. Да и ты исчезла. Взял машину и сюда. Знал, что найду тебя здесь. Пока разговаривал с дежурным, ты и проскочила.
— Отец жив, — говорю, — успокойся. Его просто выкрали под видом покушения и требуют от нас информации о российской мафии.
— Постой, постой, не понимаю. — Генрих берет меня за плечи, слегка отстраняет от себя и смотрит пристально в глаза. — Ты ничего не путаешь? Мне Дик звонил и без тени сомнения утверждал, что Андрей Петрович погиб.
— Он так и считал. Но это ошибка. Мы с ним только что прослушали запись телефонного разговора, который вел со мной рано утром представитель какого-то «русского комитета спасения». Там все объясняется. — Для убедительности своих слов я показала кассету.
Пересказав как можно подробнее содержание записи и результаты моего визита к Дику, я спросила:
— Что же дальше? Генрих глянул на часы.
— До сеанса по телефону не так уж и много времени осталось, подождем, что нового скажут. А пока пойдем в нашу комнату, поразмыслим, как поступить.
Я не возражала.
Генриху и мне в управлении предоставлена небольшая комната — кабинет, где мы довольно часто отдыхаем во время работы, пьем кофе, обсуждаем разные проблемы. И сегодня было очень кстати уединиться именно здесь и спокойно взвесить все, что произошло, продумать свои действия. Однако из нашей затеи ничего не получилось.
Не успели подняться к себе, как нас догнал Павел. Запыхался.
— Хорошо, что заглянул сюда и застал вас. Звонил Робсону, он мне все рассказал…
— У вас к нам срочное дело, Павел? — перебила его я.
— Не терпит отлагательства. Машина внизу, поехали. — По тону чувствовалось, что дело очень срочное и касается нас.
Павел не дожидаясь возражений, буркнул: «Объясню по дороге», — повернулся и пошел вниз. Мы последовали за ним.
— Сейчас мы посетим человека, к которому мне разрешено обращаться в самом крайнем случае. Он ждет нас. — Это было все, что сообщил Павел по дороге. От остальных объяснений отказался, предложив потерпеть до разговора с Марком Шиманским.
— Это тот самый крайний случай? — не удержалась я.
— Да. Именно так, — ответил Павел. — Он касается судьбы Андрея Петровича…
Джип обогнал меня, и сидящий в нем пассажир помахал рукой, показывая на шасси. «Колесо, наверное, спустило», — решил я и, подав вправо, остановился. Вышел из машины, обошел ее кругом. Все в порядке. О чем же был сигнал? Тем временем джип, проехавший вперед, замер. Затем дал задний ход и стал приближаться. Сейчас скажет, в чем дело, подумал я и с благодарностью за внимание хотел обратиться к пассажиру. Из автомобиля выскочили двое дюжих ребят и, не дав опомниться, подхватили меня под руки и со словами «ваша машина сейчас взорвется» вежливо усадили в джип рядом с тем, кто рукой делал мне знаки.
— Объясните, пожалуйста, в чем дело? — возмущенно обратился я к нему, приняв за главного в этом экипаже.
— Сидите спокойно, скоро все узнаете, — довольно мрачно посоветовал он и посмотрел в окно, ища глазами своих коллег.
И я бросил взгляд туда же. Те двое, что «пригласили» меня сюда, тащили к моей машине какого-то мужика, не то вдрызг пьяного, не то без сознания. Открыли переднюю дверцу и затолкали тело на место водителя. Беспокойство все более охватывало меня. Тем временем эти двое уже возвратились в джип, и один из них, ни слова не говоря, включил зажигание, передачу, дал полный газ. Отъехав на приличное расстояние, водитель притормозил, и тот, что сидел рядом со мной, достал из кармана пиджака небольшой черный прибор, вытащил из него антенку и нажал на кнопку. Мне показалось, что небо обрушилось на нас. Взрыв огромной силы потряс все вокруг, но мы уже мчались вперед, а далеко позади поднимался шлейф из пламени и черной гари.
— Объясните наконец, что происходит! — воскликнул я.
— Благодарите Бога, что не вы, а отдавший душу дьяволу мерзавец остался в вашей машине, — удовлетворил мое любопытство Главный.
Двое парней по-прежнему словно в рот воды набрали.
— Кто же вы и зачем я вам понадобился? — спросил я.
— Если не заткнешься, мать твою, получишь кляп в рот! — на миг обернулся ко мне водитель с искаженным от злобы лицом.
Предельно убедительный совет, притом на хорошем русском языке, подавил во мне желание любопытствовать, зато дал обильную пищу для размышлений.
Профессиональная привычка раскладывать все по полочкам не отказала мне и в этой ситуации.
Итак, что мы имеем? Во-первых, совершенно очевидно, что меня умыкнули средь бела дня, создав картину гибели. Во-вторых, люди, которые это сделали, несомненно, относятся к криминальной категории, в чем окончательно убеждало примечательное красноречие громилы — водителя. В-третьих, я им нужен живой, иначе давно бы меня прикончили, оставив в моей машине.
Что неясно?
Первое — зачем я им нужен? Как заложник для шантажа или получения каких-то сведений? Второе — для чего надо было уничтожать мой автомобиль, создавая видимость гибели?