Одна ночь в Санта-Монике
Шрифт:
Все довольно прозаично, или они преподносят это слишком просто.
— А что с теми, кто за нами следил?
— Они, наверное, в больнице, — смеется Аарон.
— Слава богу, что не вы, — мрачно добавляю я.
— А вот ему, — Аарон кивает в сторону друга, — врач не помешал бы.
Я успеваю только воздух в легкие набрать… Я даже не знаю, чего мне захотелось больше — заплакать, закричать или начать выругаться.
— Со мной все в порядке, просто получил по ребрам, пара синяков. Но ты же их залечишь? — он поворачивается ко мне и улыбается, но движения доставляют ему боль, потому что его лицо слегка кривится, и он садится ровно.
— У вас есть какой-то план?
Они отвечают
— Вы можете обедать в салоне? — спрашивает Аарон, я киваю в ответ. — Тогда закажи себе что-нибудь, не выходи из салона до конца рабочего дня. За тобой присмотрят кое-кто из наших, возможно, они тебя увезут к брату. Мы сообщим.
Я тяжело вздохнув, выхожу. Спорить с ними бесполезно, тратить время на разговоры нельзя, обнять или поцеловать я их не могу, потому что кто-то может нас увидеть. И это все делает меня несчастной.
В гнетущем чувстве страха я пребываю весь день. Клиенты приходят и уходят, я улыбаюсь и полностью отдаюсь делу со всей ответственностью и вниманием, чтобы не причинить никому вреда, чтобы дурные мысли не причинили вреда мне. К вечеру в чат приходит всего одно сообщение с номером автомобиля и именем человека, который меня должен доставить домой. «Ни о чем его не спрашивай», — вдогонку пишет Аарон. Наверное, если бы не это, я бы устроила молодому водителю допрос, в итоге мы едем в полном молчании, он даже не включает радио.
До следующего сообщения жизнь будто замирает. Брат пишет, что останется на работе, просит поставить дом на охрану, если я ночую одна, чтобы ничего не случилось Он тоже в курсе? Или это его личная паранойя? Завтра у меня выходной, я заперта в чужом доме, нервы на пределе, и ровно сутки телефон молчит. Это были самые гадкие 24 часа в моей жизни.
«Зато когда все закончится, мы снова будем вместе», — мысленно успокаиваю себя. Все так и происходит, но только я еще не знаю, что это начало конца.
Вечером Аарон и Оуэн забирают меня из дома брата и везут в свой. Они ничего не говорят, как бы я не просила. И это будет самой большой их ошибкой, не посвятить меня в свои дела, которые касаются напрямую именно меня. Не помогают ни обиженные жесты, ни угрозы, ни слезы. Они просто говорят, что все позади, что мне больше ничего не угрожает. Они попытаются подменить разговоры сексом, и это у них отлично выходит, потому что я не могу сопротивляться горячим настойчивым ласкам двух мужчин. Я полностью полностью отпускаю ситуацию, передаю тело в их распоряжение. Я делаю минет Оуэну, потому что из-за синяков на ребрах ему трудно двигаться, Аарон берет меня в своей любимой позе сзади. Я беспомощно раскачиваюсь на коленях от его сильных толчков и еще глубже заглатываю в рот член Оуэна. Мы в первый и последний раз кончим почти одновременно, как это бывает в фильмах. И на утро все закончится, но мы этого еще не знаем. Мне все еще кажется, что мы проснемся утром и все обсудим. Я снова успокаиваю себя, говорю что Аарон завтра как обычно встанет раньше всех, сварит кофе, мы с Оуэном будем до последнего нежится в кровати, потом пойдем ему помогать, накроем на стол, и, наконец, поговорим. Они всегда говорили мне правду, даже если она была не самая приятная, поэтому я надеюсь, что не зря отдалась чувствам.
В то утро Аарон действительно просыпается раньше всех, скорее всего он уже потренировался, принял душ и выпил коктейль и теперь варит кофе или делает завтрак. Это я пойму потом, когда увижу его в полотенце, обернутом вокруг талии. Это даже лучше вида из окна, настолько он сексуален со своими цветными тату, которые я все еще до конца не изучила. Он моя личная рок-звезда, хотя он сто лет не поет в группе, не играет на гитаре и даже не подпевает
Аарон бродит по кухне в таком прикиде, мы с Оуэном (две засони) спим в обнимку, пока нас не будит будильник, в это время кто-то приближается к дому, чтобы разрушить эту идиллию.
Звонок в дверь раздается, когда Аарон разбивает первое яйцо. Он немедленно выключает плиту, настороженно подходит к домофону. На экране трое мужчин, одного он узнает сразу же. Потом Аарон будет сожалеть, что вовсе открыл дверь, но так нужно было, он не может поступить иначе. Он нажимает кнопку, трое входят во двор, большими шагами идут по дорожке, Аарон уже готов открыть дверь. Как только первый поднимается на крыльцо, Аарон распахивает дверь, и через доли секунд кулак прилетает в лицо. Он даже не попытается увернуться, хотя одному против троих ему не раз приходилось драться, и несколько раз он даже выходил победителем, и в этой схватке с тремя опытными полицейскими он мог хотя бы нанести им урон или просто потрепать нервы. Вместо этого он принял удар, отчего чуть не упал, попятился назад, ударился об стену и задел столик, на котором стояла ваза для ключей. Стол пошатнулся, но устоял, а ваза нет.
— Где она? — выкрикнул тот, кто нанес удар Аарону.
Мы с Оуэном уже не спали, я осматривала его синяки на ребрах, а он говорил, что ему совсем не больно, хотя даже повернуться с бока на бок было непростой задачей, он кривил лицо, но снова и снова говорил, что это совсем не больно. Услышав, как разбилась ваза и чьи-то голоса, мы мгновенно вскакиваем. Оуэн с усилием, но довольно быстро натягивает боксеры, а я ищу свою одежду, но она осталась внизу, на диване, где вчера мы втроем предавались жаркому сексу. И пока я соображаю, что лучше надеть хоть что-нибудь, в комнату врываются трое. Я только и могу, что схватить простыню и прикрыться ею. Секунду мы просто все смотрим друг на друга — мы на троих агентов, они на нас.
— Грегори! — на вторую секунду этого цирка я узнаю брата в этой троице. После этих слов, коллегам брата становится неловко из-за всего этого, и они выходят из комнаты
— Я думал, они тебе здесь насильно держат, избивают, пытают и принуждают. А ты добровольно. Еще и с двумя… — устало произносит он, и одной рукой хватается за лоб, будто пытается прикрыть глаза, не смотреть на нас, на меня раздетую. Потом он проводит рукой по волосам. — Оденься и уходим отсюда, я жду внизу.
Я хочу крикнуть, что никуда с ним не пойду, но он так быстро разворачивается и уходит, а идти за ним в таком виде неразумно. Чтобы продолжить спор, хотя и спором этого не назвать, мне следует одеться. Одежды Оуэна здесь тоже нет, он идет к шкафу достает две футболки, одну протягивает мне. Я беру обе, сначала помогаю ему, потом одеваюсь сама. Шорты он не предлагает. Я заставляю его сесть на кровать, спмп встаю перед ним на колени и одеваю его. Наши взгляды встречаются, и я вижу в глазах Оуэна столько сожаления и боли. Теперь ему действительно больно. Мы идем вниз.
Грегори в центре гостинной, двое его коллег уже покинули дом, когда поняли, что подкрепления не требуется, и здесь разворачивается не криминальный боевик, а семейная драма. Лицо у него мрачное, на меня он не смотрит. Аарон стоит у стены, у него разбита губа.
— Как ты нашел меня? — спрашиваю я у всех троих, потому что уверена, что Оуэн и Аарон в курсе, но никто не дает ответа, никто даже не собирается признаваться.
— Сними это! — рычит Грегори и подходит ближе, тянет за рукав футболки, в его глазах столько злости. — Вернись в спальню, надень свою одежду и уходим!