Одна ночь в Санта-Монике
Шрифт:
— Пожалуйста, прекрати. Все будет хорошо.
— Мне страшно, впервые в жизни, мне действительно страшно.
Терять любимых невыносимо больно, и пока есть шанс, что все будет хорошо, ты даешь богу самые разные обещания, лишь бы он спас его. Мне не нравится идея пустых обещаний, но я буквально готова отдать полжизни за еще немного времени втроем. Этот неравноценный обмен наверное и есть мерило любви, когда ты готова отдать многое за малое.
Томительное ожидание нарушают голоса за дверью, мгновенье спустя выходят двое:
— Оуэн Грей, мужчина средних лет, весь в тату. Я его девушка, — говорю быстро мужчине передо мной, он даже как-то ошарашенно смотрит на меня, потом
— Пожалуйста, я не понимаю, скажите, он жив?
— Операция была непростой, но нам удалось его спасти. У черепно-мозговой травмы множество последствий, мы не можем ничего гарантировать, пока он не придет в себя. К счастью, позвоночник сломан не был, только ребра и ключица. Следом после трепанации черепа, были устранены повреждения легких и плевры. Он будет в реанимации по меньшей мере сутки, вас пустят только на пару минут. Сейчас вам лучше пойти домой и отдохнуть.
Я благодарю доктора и больше не могу быть сильной. Слезы застилают глаза. Доктор нас обманул, к Оуэну нас не пускают даже на пару минут. Обещают, что завтра его переведут в палату, и тогда мы сможем к нему зайти. Его тоже охраняет полиция, хотя в этом больше нет нужды. Рихтман звонил, чтобы сказать, что взяли наркоторговца. Бриггс оставил слишком много следов, которые привели к заказчику, его взяли слишком легко. Им оказался бывалый продавец смерти, который давно был в розыске, но скрывался под поддельными паспортами. Он думал, что в тихой Санта-Монике бизнес вести будет легко. Как бы ни так… Эта новость не вызывает никакого всплеска радости.
С трудом мне удается уложить Аарона на больничную койку, я прошу для него успокоительное, чтобы он хотя бы немного поспал, потом навещаю брата. Ему гораздо лучше. Трое мужчин, которых я люблю, лежат в больнице. Слишком несправедливо для одного дня.
16
— Никаких септических осложнений, пневмонии, тромбоэмболии или тяжелых мозговых нарушений не выявлено, выздоровление пройдет быстрее, но готовьтесь к реабилитация в течение трех месяцев, а может и того дольше, — говорит врач, после осмотра Оуэна. Мы все втроем в палате, в дверях стоит Аарон. Оуэну пока не может подниматься с кровати, он весь в бинтах, его мучают постоянные головные боли, он часто и много спит. Врач перед уходом внезапно разворачивается и спрашивает. — Я надеюсь, вы не собирались справлять свадьбу, с ней придется подождать.
Я мотаю головой от неожиданности, будто говорю: «Что вы, какая свадьба!». А сама неловко смотрю на Аарона, даже доктор замечает мой взгляд, наверное, ему это кажется странным. Когда он выходит, Аарон как ни в чем не бывало обращается к другу:
— Ну, что старик, скоро вернешься в строй, будем опять гоняться за преступниками.
— Давай найдем работу попроще, — Оуэн пытается улыбнуться.
С момента, как Оуэн попал в больницу, мы с Аароном ни разу не касались друг друга, кроме дружеских объятий, на людях действительно тяжело проявлять чувства, особенно, когда все думают, что Оуэн мой парень. Аарон это понимает и ни разу не поставил меня в неловкое положение, но я видела грусть в глазах, каждый раз, когда врач подходил ко мне и обращался как к самой ближайшей его родственнице, Аарон оставался за бортом, стоял в стороне и смотрел на нас опустошенно. Все это создало между нами троими огромную пропасть, мы будто чужие люди, точнее я снова перестала ощущать себя частью трио. Когда я уезжаю домой, чтобы принять душ и переодеться, или они силком отправляют меня ночевать дома, а не в кресле в одной из трех палат, то они двое точно ведут долгие беседы. Между Аароном и Оуэном не может вот так просто
Единственная хорошая новость за это время — Аарон и Грегори очень подружились. Это удивительно, потому что ничего подобного в моей голове не могло уложиться, но я слышу, как они смеются, когда вхожу в палату брата, наверное, опять смеются надо мной. Главное, я чувствую, как брат потеплел к ним, относится спокойно и начал называть их по именам, а не просто «они». Брату еще тяжело вставать, ранение в живот слишком серьезное, в отличие от Аарона, который ходит, передвигается и обслуживает себя сам, поэтому постоянно тусуется в палате брата или Оуэна. А еще Аарон постоянно ворчит, что тоже хотел бы получить ранение потяжелее, чтобы я за ним также ухаживала. Я его предупредила, что если он будет так говорить, то обязательно получит чем-то тяжелым по голове, но после этого меня скорее всего посадят.
Аарона выписывают раньше всех, и мне приходится везти его домой. За эти дни я полность восстановла утраченный навык вождения. Мы едет в тот самый дом, в котором мы провели первую ночь. Неожиданно вернуться туда вновь, еще и при таких обстоятельствах. Теперь мне придется приезжать сюда на ночь чтобы проверить Аарона, потому что он как ребенок забывает выпить таблетки вовремя, снимает фиксирующую повязку и вообще не случается ни меня, ни врача. Днем я буду с братом и Оуэном. Было проще, когда они все втроем находились в одном месте.
Я помогаю Аарону расположиться, хочу приготовить ужин, но он обещает, что закажет какую-нибудь полезную еду из ресторана. Я верю ему с трудом.
Мы стоим на кухне в их доме, и это весьма неловко, будто мы я не признавалась ему и Оуэну в любви, не обещала быть с ними, несмотря на все невзгоды, будто не было той ночи, как и прочих. Мы стоим слишком далеко друг от друга, и я понимаю, что теряю его, теряю их обоих, как через пальцы ускользающий песок, рассыпаются наши отношения на троих. И я не знаю, как это исправить, как наложить пластырь на кровоточащую рану, я даже не знаю, как подойти к нему, что сказать и как сгладить те моменты в больнице. И я выбираю бегство.
— Я, наверное, поеду обратно к брату и… Оуэну.
— Может поговорим? — голос Аарона звучит строже обычного. Ничего хорошего такая интонация не может принести.
Я моментально опускаю плечи, взгляд падает на пол. Смотрю на носки своих когда-то белоснежных кроссовок, стоило бы постирать их, мелькает в голове, потом мне кажется, что после того, как Аарон от лица их обоих меня бросит, мне уже будет неважно, в каком состоянии мои кроссовки. Меня лишь волнует смогу ли я заново, наступая на свою гордость, пытаться убедить их, что у нас есть шанс на счастливое будущее. И хватит ли мне сил продолжать жить дальше, если придется принять их отказ. Я тяжело вздыхаю и без сил падаю на стул, готовая принять свою участь. Аарон садится напротив, смотрит пристально, в глазах цвета самой черной ночи смесь горечи и страдания.
— Когда ушла наша предыдущая девушка, это уничтожило Оуэна, я его не хочу собирать по частям снова, когда ты уйдешь, а ты рано или поздно либо покинешь нас, либо тебя покинут все, кого ты любишь. Это сделает тебя несчастной. Представь, что на одной чаше мы, а на другой все, кого ты любишь.
— Вероника и Грегори на моей стороне!
— Этой поддержки мало, когда весь мир против нас. Ты не выдержишь осуждения, когда соседи будут косо на тебя смотреть, когда на детской площадке или на школьных собраниях с твоим ребенком будут два отца.