Одна ночь в Санта-Монике
Шрифт:
— Хорошая девочка, — произносит Оуэн совсем близко. Это звучит как самая сладкая награда. Через минуту они подходят с двух сторон, одновременно впиваются в шею. Я почти задыхаюсь. Вся поверхность кожи слишком чувствительна, меня прошибает озноб, позвоночник покалывает, я выгибаюсь еще больше. Внезапно что-то обжигает кожу. Лед! Хватаю ртом воздух, окончательно теряю силы, чтобы стоять, чьи-то руки не дают мне упасть. Оуэн проводит кусочком льда по плечу, скользит вдоль позвоночника вниз. Я не вижу, но точно знаю, что это он, потому что только он любит зарываться лицом в мои волосы, Аарону нравится прикусывать кожу на шее, что он и делает, а потом проводит льдинкой по шее, огибая округлую грудь, издевательски долго задерживается на острых вершинках. Стон превращается в крик.
— Тсс, —
— На кровать ее, — командует Оуэн, а потом обращается ко мне. — Руки можешь отпустить.
Аарон берет меня на руки, спасибо ему за это, потому что два метра я бы не дошла, у меня кружится голова. Он бросает меня на постель, пружины выталкивают обратно и покачивают на волнах.
Кто-то стягивает трусики с меня, как с безвольной куклы, потому ставит ноги, согнув их в коленях. И в ту же минуту льдинки скользят практически одновременно от стоп вверх до коленей, потом вниз по внутренней стороне бедра, и я издаю писк, будто мышь поймали в мышеловку. Капли воды стекают и капают на простыни. Потом лед быстро касается самого чувствительного места, и я мотаю головой, пытаюсь протестовать. Но сразу после холода, я ощущаю горячий язык и перестаю существовать. Выгибаюсь навстречу ласкам, хватаюсь за простыни, концентрируюсь только на ощущениях.
— Не останавливайся, пожалуйста… — молю я, но они не собираются этого делать, они готовы дать мне то, чего я хочу. Оргазм накрывает меня оглушительной волной, я чувствую, как охрип мой голос от криков, слышу как ухмыляется Аарон или Оуэн, теперь я не в состоянии их различить. Тело становится таким легким, как будто я на сеансе иллюзиониста, и они поднимают меня над кроватью. Я парю.
Но пытка на этом не заканчивается, она намерены мучить меня всю ночь или несколько ночей подряд, и я надеюсь, что это будет длиться вечность. Галстук, который прикрывал мои веки, теперь становится моими путами. Нежный шелк скользит по коже, запястья крепко связаны. Оуэн спрашивает, не слишком ли туго завязал, я мычу что-то невнятное в ответ и мотаю головой. Аарон переворачивает меня на живот, Оуэн тянет руки наверх и привязывает галстук изголовью. Я еще не отошла от оргазма, а меня снова хотят отправить к звездам.
Аарон простит встать на четвереньки, пытается помочь подняться, но если ноги слушаются меня, то голова не хочет отрываться от мягкой постели, а в руках нет силы, к тому же связанные руки — не лучшая опора. В итоге я лежу прижавшись грудью к подушке, которую заботливо подложил Оуэн, волосы падают на лицо, мне дико жарко, и тяжело дышу. А моя задница торчит в очень откровенной позе.
Я знаю, что это любимая поза Аарона, ему нравится контролировать процесс, ему нравится задавать темп и решать, что я буду чувствовать. «Это большое удовольствие — полностью владеть телом партнера», — помню его слова. Я в этой позе могу лишь принимать то, что мне дают.
В этот раз он входит медленно, сначала головка проскальзывает внутрь, мне этого мало, я хочу больше ощущений, начинаю ерзать и пытаться насадиться на член. И получаю шлепок по попе.
— Будь хорошей девочкой, — говорит Оуэн вполголоса.
Кожа горит, низ живота еще больше тяжелеет от возбуждения. Я не против получить еще одно наказание, но Аарон входит глубже, а потом даже войдя на полную длину, он продолжает толкаться внутрь, будто хочет заполнить все внутри. По позвоночнику бегут электрические разряды и превращаются в стон. Давление приносит наслаждение смешанное с болью, теперь я пытаюсь отстраниться от него, Новый удар ладонью, но уже по другой ягодице.
— Хорошие девочки должны быть покорными, — шепчет Оуэн, и я повинуюсь, потому что невозможно слушать его, когда он такой доминирующий и властный. И я хочу быть для него хорошей девочкой.
Снова затишье, Аарон не торопится, замирает, и у меня плохое предчувствие. Обычно в этой позе он вколачивается в меня с бешенной скоростью, так сильно сжимает ягодицы, что у меня летят искры из глаз, а на бедрах потом бывают слабые синяки. То, что он медлит доказывает, что они что-то
— Дыши, попытайся расслабиться и не думай ни о чем. Не забывай, как себя ведут хорошие девочки. Ты хорошая девочка?
— Да, — шепчу в ответ, усмиряю дыхание и готовлюсь к новым ощущениям.
— Я буду нежен, — говорит Оуэн, значит. он руководит операцией «Вторжение 2.0». Когда мне удается расслабиться, болезненные ощущения стихают, он вводит палец медленно, бережно, прислушивается к каждому моему стону, я больше не сопротивляюсь, начинаю чувствовать удовольствие, которое невозможно описать словами. От одной мысли о том, что вскоре во мне будут одновременно Аарон и Оуэн, у меня сносит крышу. Окончатлеьно привыкнув не сколько к проникновению в запретную дырочку, сколько к мысли об этом, они начинают двигаться интенсивнее. Синхронные движения приводят в экстаз, я слышу собственный голос, полный животной страсти. Я кончаю быстрее обычного. На этот раз темнее в глазах, в висках стучит кровь и все тело прошибает волнами оргазма, которые не заканчиваются еще долго. Оуэн решает пожалеть меня и больше не вторгается в попку. Аарон привычными движениями толкается в меня, чтобы кончить. Он изливается горячей струей, хрипит и стонет от удовольствия, потом нависает надо мной, целует в плечо и ложится рядом.
Оуэн отвязывает руки, которые успели онеметь, но я не чувствовала это, пока не получила возможность пошевелить ими. Он переворачивает меня на бок, и я прижимаюсь спиной к Аарону.
— Ты потрясающая детка.
Оуэн ложится рядом, даже не касается меня, просто смотрит с теплотой и нежностью. Я с Аароном дышим шумно и тяжело, голова совершенно пустая, как бывает после катания аттракционе. Но постепенно сердце приходит в норму, выравнивается дыхание, мысль одна за другой возвращаются в голову, только тело еще долго реагирует как сумасшедшее на каждое прикосновение.
Я смотрю на Оуэна и понимаю, что он хочет меня со смертельной силой, но не требует ничего, дает время отдышаться. Мысленно я опять возвращаюсь к изнасилованию, в котором его обвинили. Я еще плохо соображаю, стоило выбрать другой момент, чтобы задавать такие вопросы, но слова сами слетают с губ:
— Тебя правда обвиняли в изнасиловании.
Рука Аарона крепче сжимает меня, он злится, что я разрушаю момент, я и сама злюсь на себя, но уже поздно. Оуэн отдергивает от меня руку, которая еще секунду назад касалась моих волос, он переворачивается на спину, подкладывает руку под голову, молчит, уставившись в потолок.
— Прости, мне не стоило говорить этого сейчас.
— Тебе не стоило говорить об этом совсем! — тихо ругается Аарон. Впервые вижу, как он злится, но это не вызывает ответной реакции, наоборот, он пытается защитить друга, партнера, любовника, также он защищал бы меня. Он быстро берет себя в руки и уже мягче спрашивает: — А ты сама веришь, что он мог такое совершить?
— Нет.
— Все нормально, не переживайте. Лучше рассказать это сейчас, чтобы больше никогда не возвращаться, — он тяжело вздыхает. — В клубе случилось два похожих случая, сначала со мной, потом с моим другом Аланом. Кто-то решил, что раз наши девочки согласны приходить в клуб и участвовать в сессиях, то они готовы спать со всяким сбродом. Для них БДСМ равно проституция. Не знаю, какая логика у тех ублюдков, но они поджидали девушек на парковке, вычисляли, как часто они возвращаются домой в одиночестве и в какое время. Однажды они подкараулили первую жертву, затащили к себе в машину и увезли. Они изгалялись над ней целые сутки, потом привезли и под утро бросили на парковке возле клуба. Не знаю, им хотелось, чтобы мы ее нашли. Первой была Даниэлла, она лежала без сознания рядом с моей машиной.