Одна тень на двоих
Шрифт:
Ничего не помогло, никакие разумные и скучные Даниловские проповеди.
Веник стал брокером, а потом директором крошечной расчетной фирмочки, купленной на чьи-то чужие деньги. Фирмочка по мелочам играла на курсе ценных бумаг, по мелочам выигрывала и так же проигрывала. Когда выигрывала, Веник ездил кататься на горных лыжах и покупал французский коньяк. Когда проигрывала, Веник начинал беситься и переходил на водку.
Уехавшая зараза Ася и сын Павлик принимали в Вениковой жизни весьма опосредованное участие — куда же их денешь, раз они все равно есть.
Что ж, теперь их больше нет. По
Веник, шумно глотая, выпил еще кружку воды.
— Ну что, — спросил он, тяжело дыша, — ты дашь мне денег или будешь дальше из меня жилы тянуть?
«Я тяну из него жилы, — молча констатировал Данилов. — Забавно».
— Ты понимаешь, что меня пристрелят, если я не заплачу?! — не зная, как расценить его молчание, нагнетал Веник. — Я вчера разговаривал с одной нашей… брокершей. Она, конечно, не мне чета, она королева, а я никто! Она и ходит не как обычная женщина, а как царица, и все даже замолкают при виде ее! Она сама себя сделала, с нуля начинала…
— Веник, остановись.
— Да. Так вот. Она тоже несколько лет назад попала в передрягу. Очень, очень серьезную. И в нее… в нее стреляли!
— И что, — спросил Данилов, — не попали?
Веник умолк и уставился на него. Потом моргнул и тряхнул головой. Данилов невозмутимо закуривал следующую сигарету.
— Ты дашь мне денег или нет?!
— Да. Как обычно. Где ты был вчера утром?
— Утром? — оторопело переспросил Веник. — Я?
— Ты.
— Я спал. А что?
— Ничего. До которого часа ты спал? И во сколько приехал? Вы же в пятницу пили на работе, запивали обвал на бирже. Ты мне сам по телефону сказал.
— Что я тебе сказал? — пробормотал Веник и вдруг быстро отвел глаза.
Данилов посмотрел внимательно. Почему? Что случилось? Он ничуть не смущался, когда просил — нет, почти требовал! — денег. Данилов вообще никогда не видел, чтобы он смущался.
— Я был дома, — приободрившись, выпалил Веник, — я спал. Я приехал поздно и спал.
— На машине?
— Я не помню. Меня привез кто-то из мужиков. Ну, конечно, на машине, а не на метро! А что такое? Чего тебе надо-то?
— Во сколько пришли твои гости?
— Да все по-разному. Ванька Терехин пришел вообще в одиннадцать! У него тоже жена — не дай бог никому! Пива принес. А остальные потом подтянулись, к вечеру. А что ты меня допрашиваешь? Тебе чего надо-то?!
Если неизвестный Ванька Терехин и вправду пришел в одиннадцать, значит, на Рижском шоссе Веника быть не могло.
— Ничего такого мне не надо. Моя секретарша перепутала все звонки. Она недавно работает и не все знает. Вот и все.
— Денег когда дашь? — мрачно спросил Веник. — Может, сегодня?
— Я не вожу с собой десять тысяч долларов в кармане. Завтра с утра заеду в банк. Приезжай ко мне на работу.
— Во сколько? — буркнул Веник. — Мне чем раньше, тем лучше, так что ты особенно не тяни, Данилов!
— Часам к двенадцати.
— Ладно, заеду.
— Я пойду посмотрю твой ремонт.
— Валяй! — разрешил Веник.
Деньги он, считай, получил, можно успокоиться. Раз Данилов сказал, что даст, значит, все в порядке. И не спросил даже, когда и как Веник собирается их отдавать, благотворитель хренов! Слабак и тряпка. Вот он. Веник, никому и никогда
Пусть теперь щи хлебает, а то привыкла жить за его счет!..
Самое главное, чтобы Данилов не узнал ничего лишнего. А то еще на дыбы встанет, разбирайся с ним тогда! И почему он спрашивал про вчерашнее утро? О чем-то догадывается? Или ему стукнул кто?
От этой мысли Венику стало не по себе. Так не по себе, что вся выпитая вода вдруг забурлила в желудке, изнемогшем от давешнего коньяка, пива, вина и водки.
Веник бросился в ванную, уронил стремянку, пнул ее ногой, подбежал к раковине, отвернул кран и дрожащими руками стал плескать в лицо холодную воду, пахнувшую железом.
Данилов прислушался к шуму в коридоре и понял, что Веник в ванной.
Ему нужна была только одна минута. Портфель — солидный, коричневый, вполне натурально кожаный, очевидно, купленный, как раз когда позиции были «раскрыты на прибыль», — лежал на залитой побелкой клеенке. Стараясь не щелкнуть замком, Данилов быстро открыл его и оглянулся в поисках выключателя — в комнате было почти темно. Выключателя он не увидел и осторожно пробрался с портфелем к серому окошку. Ему нужна была записная книжка, и он быстро нашел ее среди немногочисленных бумаг. Вода в ванной перестала шуметь, и Данилов заторопился.
Ваня Терехин был записан не на букву «Т» и даже не на букву «В».
Хорошо, что Данилов догадался посмотреть «И». «И» — Иван. Все вполне в духе Веника.
Телефоны, мобильный и домашний. Данилов даже прошептал их про себя, чтобы лучше запомнить.
Стукнула дверь, Веник вывалился из ванной прямо на стремянку и залихватски выматерился. Данилов быстро и бесшумно застегнул портфель и кинул его обратно на клеенку.
— Ну что? — весело спросил Веник, появляясь в коридоре. — Удружила мне женушка напоследок еще и ремонтом! Слушай, Данилов, может, ты пришлешь каких-нибудь своих гавриков, они мне доделают всю эту хреновину? Так жить невозможно, среди всего этого бардака!
— Нет, — быстро отказался Данилов, — у меня никаких гавриков нет. Мы не строительная фирма. Мы не занимаемся ремонтами.
— Конечно, куда вам! У вас предназначение высокое, не то что у некоторых! А стены красить-белить вам неинтересно. А может, у тебя знакомые есть? Которые ремонтами занимаются? Посватал бы по знакомству, чтобы не за бешеные бабки. А?
Черт его знает, вроде он не был законченным циником, этот самый Веник.
В институте хорошо учился и, когда выяснилось, что инженер — это дело гиблое и безнадежное и изменить в этом ничего нельзя, бомжом не стал, на биржу определился, навыки какие-то получил, в ценных бумагах научился разбираться. А вот к тому, что Данилов ему «по жизни должен», он очень быстро привык, и научился этим пользоваться, и пользовался постоянно и без зазрения совести.