Однажды разбитое сердце
Шрифт:
Единственный способ защитить себя от Принца Сердец – отказаться от предложения отправиться на Север.
Но что тогда? В лучшем случае Эванджелина продолжит работать в книжной лавке и, затаив дыхание при каждом звоне колокольчика, чего-то ждать. И это показалось ей вдруг жалким существованием, нежели лучом надежды.
– Если тебя беспокоит тот дурной слух, мы уже о нем позаботились, – добавила императрица.
– О да, это было так забавно! – Принцесса Донателла приподняла руку, и пара вертких колибри поднесли Эванджелине черно-белый газетный лист.
Газета «Шёпот»
СЕНСАЦИОННОЕ
Автор: Кутлас Найтлингер
Только что надежный источник сообщил нам, что Милосердная Спасительница Валенды излечилась. Ее прикосновение более не превращает мужчин в камень.
Эванджелина даже не думала беспокоиться об этом распущенном слухе, но ее впечатлил жест сестер, которые с ним разобрались.
– Его больше нет. К концу вечера никто и не вспомнил, что ты проклята, – подтвердила принцесса. – Хотя я думаю, людям пора понять, что не следует верить всему, что они читают. Ты бы видели, какие бредни писали обо мне после Недели Террора.
– Возможно, я прочитала некоторые из них, – призналась Эванджелина. – В книжной лавке, где я работаю, хранятся все старые выпуски газет.
– И что ты подумала? – налегла принцесса, скорее взволнованно, чем смущенно, отправляя небольшое пирожное, выполненное в форме сердца, в свой рот.
Эванджелина не смогла удержаться от смеха. Ей понравились эти сестры.
– Мне кажется, мистер Найтлингер все неверно понял. В жизни ты гораздо суровее, чем тебя выставляют местные сплетни.
– Я же говорила, что она идеально подойдет. – Принцесса захлопала в ладоши. – Скажи нам, что ты согласна! Большего от тебя и не требуется, только отправиться туда.
Сестры одарили ее парой одинаковых улыбок, пока лепестки цветов осыпались на их головы, а колибри задорно стрекотали.
Если бы они знали правду о том дне, когда она превратилась в камень, то никогда бы не просили ее о помощи. Но, может быть, этот бал – возможность для Эванджелины стать более похожей на ту, кем ее все считали. Приглашение могло оказаться самой судьбой, манипулировавшей ее жизненным выбором и возвращавшей в лапы Джекса, но это не означало, что оно не могло стать для нее шансом обрести счастливый финал. Эванджелина знала, что выдавала желаемое за действительное, воображая, будто если отправится на Север, то обязательно встретит принца Аполлона, который влюбится и изберет ее. Но в ней воспитали веру в желания, сказки и то, что казалось невозможным.
А что, если это не только ее шанс на счастливый финал, но и отличная возможность для Марисоль? Эванджелина хотела отыскать способ облегчить жизнь своей сводной сестры. Возможно, это и был тот самый способ.
Если Марисоль отправится с Эванджелиной на Север, там никто не будет знать ее как Проклятую Невесту. Она будет просто девушкой на балу, а уж Эванджелина позаботится о том, чтобы эта поездка стала лучшим событием в ее жизни. К тому времени, как они вернутся в Валенду, Люк станет для них обеих позабытым воспоминанием.
Эванджелина улыбнулась в ответ королевским сестрам.
– Если соглашусь, смогу ли я взять с собой сводную сестру?
– Прекрасная идея, – воскликнула императрица.
– Мне следовало подумать об этом, – пробормотала ее сестра. – Но не волнуйся, мы предусмотрели все остальное. Ты, верно, заметила, что времена года на Севере отличаются от наших. До их первого дня зимы осталось всего три
После они поболтали о жилье, а потом и о платьях. Мода на Севере была совершенно иной. Джентльмены носили камзолы и много кожи. Дамы – платья с двойными юбками и декоративными поясами. Принцесса охала и ахала, когда беседа перетекла к драгоценностям и жемчугам, а внутри Эванджелины все трепетало и кружилось, словно извивающаяся лента.
Наконец она задала последний вопрос, который питал ее любопытство:
– Кто-нибудь из вас знает что-нибудь о принце?
– Да! – с энтузиазмом ответила обе сестры.
– Он… – Глаза принцессы Донателлы словно окутал туман. – По правде говоря, не могу вспомнить, что я о нем слышала.
– Я… – Императрица прервалась, пытаясь вспомнить, что слышала о принце.
Эванджелина задалась вопросом, не прокляты ли рассказы о принце, как и многие северные сказки. Ни одна из сестер так ничего и не вспомнила о принце Аполлоне Акадианском или его семье.
Не будь Эванджелина так хорошо знакома с Севером, это могло бы ее насторожить. Но куда больше ее беспокоили три шрама в форме разбитых сердец на запястье, которые внезапно начали пылать.
10
Когда Эванджелина Фокс пребывала в виде каменной статуи, ее жизнь словно бы стала застойной. Неподвижной, как заброшенный пруд, не тронутый ни дождем, ни галькой, ни временем. Она не двигалась. Не менялась. Но она чувствовала. Чувствовала столь остро. Одиночество, приправленное нотками сожаления, или надежду, скрашенную нетерпением. Она никогда при этом не испытывала лишь одну чистейшую эмоцию. Чувства всегда возникали вперемешку друг с другом. Точно как сейчас.
Шрамы на запястье Эванджелины гореть перестали. Больше не ощущались так, будто Джекс прокусил их секунду назад. Но внутри у нее до сих пор порхали бешеные бабочки, когда она подошла к изящной двери в комнату Марисоль. К белой двери с фрамугой [6] , что когда-то принадлежала Эванджелине.
Эванджелина знала, что Марисоль не крала эту комнату, она лишь переехала сюда по настоянию мачехи, пока Эванджелина была статуей. Как только она вернулась, Марисоль попыталась уступить ее место обратно. Но Эванджелина, чувствовавшая свою вину перед сводной сестрой, позволила ей оставить комнату себе. Эванджелину до сих пор не покидало чувство вины. Но прямо сейчас это была вина другого рода – вина, возникшая из-за того, что девушка не могла заставить себя постучать в дверь, некогда принадлежавшую ей, и пригласить Марисоль отправиться на Север.
6
Фрамуга – декоративный элемент над дверью (а иногда и по бокам) в виде рамы со стеклом, зеркалом или мозаикой.
Эванджелина никак не могла отделаться от мысли, что Люк, как и комната, когда-то принадлежал ей. И хотя она как никогда прежде была полна решимости распрощаться с ним раз и навсегда, но выбросить из головы его отношения с Марисоль пока не получалось. Это была одна из тех вещей, о которых она старалась не думать. Ей не верилось, что Марисоль знала о чувствах Эванджелины к Люку… Сестра всегда отличалась добротой и робостью. Она, казалось, даже не способна была украсть книгу, не говоря уже о чужом парне. Но сложно было не усомниться в этом.