Однажды в Голливуде
Шрифт:
— На чем я остановился? — спрашивает Марвин. — Ах да, насилие в современном кино. Мэри Элис очень его не любит. Но она обожает вестерны. Всегда любила. Пока я за ней ухаживал, мы только вестерны и смотрели. Смотреть вестерны — одно из наших самых любимых занятий, и «Таннер» доставил нам кучу удовольствия.
— Ой, это так приятно, — говорит Рик.
— Так-то всякий раз, когда мы устраиваем двойные сеансы, Мэри Элис засыпает у меня на коленях примерно за три катушки до конца первого фильма. Но на «Таннере» она уснула перед самой последней катушкой, а это было аж в девять тридцать — для Мэри Элис весьма неплохой результат.
Пока Марвин объясняет Рику зрительские привычки счастливой семейной пары, Рик делает первый глоток горячего кофе.
«Эй, а вкусно, — думает актер. — У этого самого Рекса правда лучший кофе».
— Фильм кончается, она идет спать, — продолжает Марвин. — Я открываю коробку гаванских, наливаю себе коньяка и смотрю второй фильм в одиночестве.
Рик делает еще глоток восхитительного кофе Рекса.
Марвин показывает на чашку.
— Отлично, а?
— Что? — спрашивает Рик. — Кофе?
— Нет, пастрами. Ну конечно кофе, — говорит Марвин с катскиллской [2] подачей.
— Просто охренеть как вкусно, — соглашается Рик. — Где он его берет?
— В какой-то гастрономической лавке здесь, в Беверли-Хиллз, но не признается в какой, — отвечает Марвин, затем снова возвращается к зрительским привычкам Мэри Элис: — Этим утром после завтрака, когда я отправился в офис, механик Грег вернулся и поставил последнюю катушку, чтобы она досмотрела. Вот так мы обычно и смотрим кино. Нам так очень нравится. И ей очень хотелось узнать, чем закончится «Таннер».
2
Катскиллские горы — область курортов, популярных среди американских евреев и прозванных Борщовым поясом. В середине XX века здесь активно развивался шоу-бизнес, а в местных гостиницах дебютировало множество еврейских звезд комедии, поэтому название гор стало нарицательным. — Прим. пер.
Затем Марвин добавляет:
— Хотя она уже давно догадалась, что ты грохнешь своего батю Ральфа Микера.
— Ну да, в этом проблема фильма, — говорит Рик. — Убийство властного патриарха — это не вопрос «если», это вопрос «когда». И то же самое с моей смертью от рук моего ранимого братца Майкла Каллэна — не «если», а «когда».
Марвин соглашается:
— Это правда. Но мы с ней сошлись во мнении, что вы с Ральфом Микером — очень хороший дуэт.
— Да, согласен, — отвечает Рик. — Из нас и впрямь вышел хороший тандем сына и отца. Это ебучий Майкл Каллэн выглядел так, словно его усыновили. Но, глядя на меня, зритель верит, что Ральф — правда мой батя.
— Ну, у вас двоих очень похожий говор — вот почему вы так хорошо сыгрались.
Рик смеется:
— Особенно в сравнении с ебучим Майклом Каллэном, который звучит так, что ему самое место на сер ферской доске в Малибу.
«Окей, — думает Марвин, — это уже второй раз, когда Рик унижает своего партнера из „Таннера“. Плохой знак. Говорит о малодушии. И о привычке валить вину на окружающих». Но эти мысли Марвин держит при себе.
— По-моему, Ральф Микер — талантище, — говорит Рик агенту. — Лучший, черт возьми, актер из всех, с кем я когда-либо работал, а я работал с Эдвардом Г. Робинсоном! Еще он был в двух лучших сериях «Закона охоты».
Марвин продолжает вспоминать двойной сеанс Рика Далтона:
— И тут уместно сказать про «Четырнадцать кулаков Маккласки»! Что за фильм! Сплошное веселье. — Он изображает стрельбу из пулемета. — Стрельба! Убийства! Сколько нацистских ублюдков ты положил за фильм? Сто? Сто пятьдесят?
Рик смеется:
— Я не считал, но сто пятьдесят похоже на правду.
Марвин ругается себе под нос:
— Гребаные нацистские ублюдки... Ты же сам работал с огнеметом, а?
— Ну а кто ж, блин, еще, — говорит Рик. — И это абсолютно ебанутая пушка, на прицеле которой оказаться не захочется, уж поверьте мне на слово. Я тренировался с этим драконом по три часа каждый день на протяжении двух недель. Не только чтобы хорошо выглядеть в кадре, но и потому что, не буду скрывать, я его сам до усрачки боялся.
— Невероятно. — Агент впечатлен.
— Знаете, то, что я получил роль, — это же чистая удача, — говорит Рик. — Изначально ее дали Фабиану. Затем за восемь дней до старта он сломал плечо на съемках «Виргинца». Мистер Уэндкос вспомнил обо мне и уговорил начальство в «Коламбии» взять меня в аренду у «Юниверсал» на съемки «Маккласки». — Эту историю Рик заканчивает своей стандартной репликой: — По контракту с «Юниверсал» я снялся в пяти фильмах. И какой самый успешный? Тот, ради которого меня одолжили «Коламбии».
Из внутреннего кармана пиджака Марвин достает золотой портсигар, открывает его со звуком «дзинь». Предлагает Рику.
— Как относишься к «Кенту»?
Рик берет сигарету.
— Как тебе мой портсигар?
— Очень красивый.
— Подарок. От Джозефа Коттена. Один из самых дорогих моему сердцу клиентов.
Рик реагирует именно так, как ожидает агент, — изображает, что очень впечатлен.
— Недавно я выбил ему роли в картинах Серджио Корбуччи и Исиро Хонды, и портсигар — это знак признательности.
Рику эти имена ни о чем не говорят.
Пока мистер Шварц убирает золотой портсигар обратно во внутренний карман, Рик быстро достает из кармана джинсов зажигалку. Щелчком открывает крышку серебряной «Зиппо» и зажигает обе сигареты жестом крутого парня. Прикурив, по-щегольски громко защелкивает крышку «Зиппо». Наблюдая за этой бравадой, Марвин посмеивается, затем вдыхает никотин.
— Что куришь? — спрашивает он Рика.
— «Кэпитол Дабл-ю Лайте», — говорит Рик. — Но еще «Честерфилд», «Рэд Эппл» и — только не смейтесь — «Вирджинию Слимс» [3] .
3
Бренд сигарет, запущенный в 1968 году специально для курящих женщин. Первым рекламным слоганом «Вирджинии Слимс» был «Ты долго к этому шла, детка» (англ. «You’ve come a long way, baby»). — Прим. ред.
Марвин все равно смеется.
— Эй, мне нравится вкус, — защищается Рик.
— Я смеюсь над тем, что ты куришь «Рэд Эппл», — поясняет Марвин. — Эти сигареты — грех против никотина.
— Они были спонсором «Закона охоты», вот я и привык. Кроме того, мне казалось, это будет умно — курить их на публике.
— Очень мудро, — говорит Марвин. — Что ж, Рик, обычно твой агент — Сид. И он попросил меня встретиться с тобой.
Рик кивает.
— Ты знаешь, почему он хотел, чтобы мы встретились?