Однажды в Голливуде
Шрифт:
Глава шестая
«Голливуд или сдохни»
Недалеко от Далласа, штат Техас Четырьмя годами ранее
Ковбой с родео — в грязном белом «Кадиллаке Куп Девиль» 1959-го с замызганным прицепом для перевозки лошадей и пыльной бурой лошадью внутри — заметил голосующую девушку на обочине шоссе из Далласа где-то за четверть мили. Она была одета в облегающую розовую майку и мини-юбку цвета банана, без обуви — лишь длинные босые ноги, на голове — большая белая шляпа от солнца, а на плече — холщовая сумка. Поравнявшись с ней, ковбой увидел, что розовую футболку изнутри распирают огромные упругие сиськи и что ее длинные голые ноги какие-то ненормально бледные.
Когда он съехал на обочину и она наклонилась
— Подбросить? — спросил он риторически.
— А то, — сказала она с техасским акцентом.
Ковбой приглушил Мерла Хаггарда, поющего о пыли Туларе, и спросил:
— Куда путь держим?
— Калифорния, — ответила сисястая блондинка.
— Калифорния? Хех, путь неблизкий, — хмыкнул ковбой, сплюнув струю коричневой от табака слюны в картонный стакан «Тексако», уже наполненный на десятую часть.
— Знаю, — кивнула она. — Выручишь?
— Не скажу про Калифорнию, — прикинул ковбой, — но к семи я уже намерен свалить из Техаса. Могу подбросить до Нью-Мексико.
— Для начала неплохо, ковбой, — улыбнулась она.
— Ну так запрыгивай, подруга, — улыбнулся он в ответ.
Прежде чем сесть в машину, она внимательно осмотрела ковбоя. На вид лет сорок семь, симпатичный, но потасканный (примерно как и его «кадиллак»); в белой соломенной ковбойской шляпе, кремовой рубашке на кнопках в стиле вестерн, с пятнами пота под мышками, нижняя губа выпирает из-за внушительной щепоти табака. Она бросила взгляд на заднее сиденье и увидела сумку — почти такую же, как у нее. Разве что цвет у его сумки был какой-то словно военный, оливково-зеленый, а ее — черная и с логотипом «Севен-Ап». Она бросила взгляд поверх задних крыльев-плавников «кадиллака» на прицеп и спросила:
— У тебя там в прицепе лошадь?
— Угу.
— Как его зовут?
— Ее зовут Малютка, — растягивая гласные, произнес он.
— Что ж, — улыбнулась она, — я полагаю, мужчина, назвавший свою кобылу Малюткой, вряд ли окажется насильником.
— Ну, тут ты ошибаешься, — осклабился он. — Вот если мужик назовет своего большого черного жеребца Бостонским душителем [18] — тогда ему можно верить. — Он подмигнул.
— Ну, была не была. — Блондинка бросила сумку на заднее сиденье. Открыла дверь и села в «кадиллак».
18
Прозвище Альберта де Сальво (1931-1973) — серийного убийцы, признавшегося в расправе над 13 женщинами. После ареста в 1964 году и суда был приговорен к пожизненному заключению. Убит в тюремной больнице в 1973 году. В 1968 году на экраны вышел фильм «Бостонский душитель» Ричарда Флейшера, один из ранних примеров голливудского кино о подлинном серийном убийце. Роль де Сальво исполнил Тони Кёртис. —Прим. ред.
— Там дверь херово работает, — объяснил ковбой. — Нужно жахнуть со всей дури.
Она открыла дверь и, как он и советовал, хлопнула изо всех сил.
— Вот это я понимаю, — сказал он, выезжая на дорогу.
— Ты, это, куда конкретно в Калифорнию? — Он снова прибавил громкость Мерлу Хаггарду до нормального уровня. —Лос-Анджелес, Сан-Франциско или Помона?
— Кто в здравом уме попрется автостопом из Техаса в Помону? — спросила блондинка.
— Ну, допустим, я б мог, — признался ковбой. — Но я не светловолосая красотка.
— Лос-Анджелес, — сказала она.
— Серфингом займешься? — спросил ковбой. — Как Аннетт Фуничелло?
— Не думаю, что она настоящий серфер, — сказала блондинка. — На самом деле ни у нее, ни у Фрэнки даже загара нормального
— Угу, а еще у меня морщин на лбу будет на пяток больше, — глядя на роскошную пассажирку, сказал он. — Отдельное спасибо за то, что называешь мои солнечные ожоги загаром.
19
Аннетт Фуничелло и Фрэнки Авалон сыграли серфингистов в серии подростковых фильмов «Пляжные тусовщики», выходивших с 1963 года. —Прим. ред.
Юная автостопщица и ковбой представились друг другу и пожали руки.
— Так и куда ты, значит? — снова спросил ковбой.
— Лос-Анджелес. Еду к парню.
На самом деле не было у нее никакого парня в Лос-Анджелесе. Она его придумала, чтобы упоминать в разговоре с одинокими мужчинами, которые согласятся ее подвезти. И затем рассказывала о воображаемом парне сорок пять минут — это был ее метод автостопа. Она придумала парню имя — Тони.
Рассказывая о Тони, она и стала потихоньку проникаться к ковбою в белой шляпе доверием, потому что тот не расстроился из-за новостей о бойфренде и не потерял интереса к ее новой жизни в Лос-Анджелесе с Энтони.
— Если хочешь мое мнение, — сказал он, — Тони этому свезло будь здоров!
— А вы с Малюткой куда? — спросила блондинка.
Теперь настала очередь ковбоя отвечать малость уклончиво. Они с Малюткой направляются в Прескотт, штат Аризона. Дело в том, что ковбой скачет в родео; на выходных он уже поучаствовал в конкурсе в Далласе под названием «Уик-энд на Диком Западе», где выиграл фигу с маслом и отшиб себе все, что еще было целым. И теперь возвращался в Прескотт, на родину, для участия в еще одном родео через пару недель. «Прескоттский фронтир» — самое старое родео, ведущее отсчет с 1888 года, и чтоб он сдох, если ударит в грязь лицом на родной земле. Обо всем этом в разговоре с блондинкой, сидящей в позе лотоса на пассажирском сиденье, он помалкивал, потому что, по правде говоря, сам не знал, долго ли еще захочет ее везти. Так что он в деталях расписал далласское родео, откуда ехал, и очень неохотно говорил о месте, куда направляется. Но в пути они узнали друг друга получше и потихоньку раскрепостились.
Она была дочерью техасского военного, поэтому ей нравился этот остроумный ковбой-недотепа. А она нравилась ему, и не только внешне. Она была умна — это понятно по разговору. Позже она призналась, что свободно говорит по-итальянски, потому что жила с семьей в Италии: там размещалась военная база, где служил ее отец. Этого хватало, чтобы ковбой принял ее за гения, особенно учитывая, что чаще всего девушки, за которыми он приударял, даже на английском двух слов связать не могли (он любил мексиканок).
Босоногая блондинка была бы дурой, если бы не знала, насколько красива. Но она не допускала, чтобы внешность определяла ее характер. Ее характер определяли мягкий нрав, интерес к людям и искренняя страсть к путешествиям, и, хотя она вполне осознавала, как для молодой женщины опасно путешествовать автостопом, она тем не менее была рада пуститься в путь. А ковбой, считай, сидел очарованный. На самом деле не будет преувеличением сказать, что он втрескался. Но поскольку девушка явно была не старше двадцати двух, она выходила за рамки его морально одобренных параметров. У него существовало правило не заводить шуры-муры ни с кем моложе двадцати пяти — возраста его дочери. Вообще это правило можно понизить до рекомендации, если будет настаивать сама пассажирка. Но он вполне понимал, что это маловероятно. Их отношения — не более чем беседа красивой полуодетой пассажирки и дружелюбного водителя, и его вполне устраивал такой расклад.