Однажды в полдень

Теллеген Тоон

По лесной тропинке доплыла она под водойдо дома Муравья, вынырнула и отдышалась. Муравей, сидевший на крыше дома, хмуро кивнул ей.

– Ничего хорошего, – буркнул он.

– Да уж где там, – согласилась Белка. Она ухватилась за водосточную трубу и забралась наверх, но крыша была скользкой и влажной, так что Белка съехала с нее и снова шлепнулась в воду.

Проплывавший мимо Тюлень унес Белку на своей серой спине.

– Тоже ничего хорошего! – вдогонку ей крикнул Муравей.

– Да уж где там! – с сожалением крикнула в ответ Белка.

Она была слишком тяжела

для Тюленя, и тот пересадил ее на Водяного Жука. У Жука было скверное настроение, и от него пахло замшелой корой. Белка никогда не любила этого запаха, да и Жука она побаивалась. Поэтому она скатилась с его спины, догребла до первой попавшейся верхушки дерева, втиснулась в развилку меж двух веток, и дерево, наклонившись под ее тяжестью, вновь распрямилось и, как из пращи, выстрелило ею через лес в пустыню и, шлепнувшись там, Белка разбудила дремавшую Серебристую Лису. Вместе они отправились к Слону, который уже некоторое время жил на другом краю света. Там было плоско и темно, но они все же разыскали его наощупь при свете луны – он как раз сидел и трубил немного для себя.

Они прихватили Слона с собой, и он в один присест осушил лес до дна. Не прошло и часу, как они уже разлеглись на солнышке и рассказывали друг другу всякие небылицы. Слон вспомнил про Единорога, который как-то раз, свего лишь на мгновение появился в лесу, а потом хотел, чтобы все поверили в его существование. Это за одно-то мгновение!

Вечером каждый улегся спать в своем домике. Белке снилось, что она нырнула с самой высокой ветки и, изящно воспарив над миром, поплыла среди звезд, которые брызгами разлетались вокруг нее, и несколькими неторопливыми гребками выплыла из неба.

Но куда? Что было там, за небесами?

ВНЕЗАПНО РАЗБУЖЕННАЯ НЕ ТО ВОПЛЕМ, не то визгом, Белка протерла глаза. Приснилось ей, что ли? Она навострила уши.

– АААААААААА! – снова раздался все тот же вопль. Теперь Белка знала точно – это вопила Муха, у которой наверняка были неприятности. Белка спустила с постели ноги, затем хвост и подошла к окну. Но была полночь, и в свете нарождающегося месяца Белка ничего не смогла разглядеть. Она распахнула дверь и напряженно уставилась в темноту. Белка всматривалась до рези в глазах, но разглядеть так ничего и не сумела. Было тихо, только дождь шелестел в листве ее бука. «Ну вот, – подумала она, – снова ложная тревога. Мухам по вечерам полагается дома сидеть. Опять небось на славу погудела накануне, или Уховертка ей на усик наступила, или…»

– Ай-яй-яййй… – опять раздался визг, но теперь ближе и жалобней.

«Нет, все же нужно проверить», – решила Белка. Она мигом слетела вниз с ветки и ринулась в лес.

– Муха… Муха… где ты… я иду… – звала она, чуть уменьшив прыть после того, как с разбегу влетела в заросли.

– Ай-яй-яй!…

Внезапно она очутилась перед Мухой, которую признала по манере испускать вздохи.

– Ну, чего там у тебя случилось? – выдохнула Белка.

– Ага, – отозвалась Муха. – Мне и самой интересно, чего это у меня случилось…

– Но я же слышала, как ты тут кричала…ай… или айй… или ай-яй-яй… тебе лучше знать.

– Ну да, я тоже слышала.

–

Ну, и что это было?

– А мне почем знать?

– Но ведь это же ты кричала?

– Ну я, и что с того? Мне-то почем знать?

– Но ведь это же кричала ТЫ?

– Хе-хе, а то я не знаю. Это все, что ты имеешь мне сказать? Ты, похоже, еще не проснулась. Ну, понятно, дрыхла небось как всегда. Ну-ну.

Если бы это происходило днем, можно было бы издалека заметить, как Белка потихоньку раздувается от ярости и вот-вот взорвется.

– Ладно, брось, – пробормотала она.

– Что «ладно»? Что «брось»? Что ты дрыхла, или что единственное, что ты можешь сказать, это то, что ты слышала, как я кричала, хотя это и глухая тетеря бы услыхала?

– Брось, говорю, ладно тебе, – просипела Белка.

– Нет уж, ты мне скажи: что «брось», что «ладно тебе»?

– Ничего.

– Чего «ничего»?

– Ничего – это ничего.

– Вот и пойди тебя пойми. Сама не знаешь, что «брось», а что «ничего»…

И тут-то Белка и взорвалась. Вся округа содрогнулась. Муравей поспел первым на место происшествия, и, как сумел, смел Белку в кучку.

– Что стряслось? – спросил он.

– А мне почем знать? – фыркнула Муха. – Что-то не сложилось у нее. А что

– мне почем знать. Я это еще у нее спрашиваю, что, мол, стряслось-то, а она заладила себе: «Ладно, брось» да «ладно, брось…»

– Ясно, – сказал Муравей, который уже примерно представлял себе, как обстояло дело. Он перетянул Белку травинкой, взвалил ее себе на спину и отнес домой, а там склеил ее по кусочкам.

На следующий день Белка проспала допоздна. О происшествиях той ночи она никогда никому не рассказывала. И всякий раз приветливо здоровалась с Мухой при встрече, делая вид, что взрыв полностью отшиб ей память.

Но это было совсем не так.

БЕЛКА НАПРАВЛЯЛАСЬ НА ПЛЯЖ – узенькую полоску песка, усеянную галькой, чтобы предаться там размышлениям. О чем будут размышления, она еще не знала, но так бывало всегда, когда она собиралась им предаться.

Если бы она знала, о чем она собиралась размышлять, она бы осталась дома и там немедленно бы начала размышлять о том, о чем собиралась.

Так, погруженная в предвкушение размышлений, а может, и совершенно бездумно, дошла она до берега реки. Над водой висело тяжелое черное небо и было ясно, что скоро хлынет дождь. Белка споро соорудила домик из веток и палочек. На опушке леса она нарвала дерна и покрыла им ветки. Когда упали первые капли, она сидела в своем домике в уюте и сухости и могла без помех предаваться размышлениям.

«А хорошо бы сейчас…» – подумала она. Но тут дождь хлынул как из ведра и все, кто был неподалеку, сломя голову ринулись искать укрытие.

Первым в домик ворвался Слон и хорошенько встряхнулся, тут же вымочив Белку до нитки. За ним последовала Стрекоза, потом – Воробей, Сверчок и Ворон. Домик вскоре переполнился, и мокрую, дрожащую Белку оттеснили в угол. Потом явился Овод и прогундосил:

– Ну и ливень. Будьте так любезны, уж позвольте мне тут у вас переждать.

И, не дожидаясь ответа, протиснулся вовнутрь.