Однажды в полдень
Шрифт:
Когда она снова выбралась на землю, ее поджидал Воробей. Он перенес ее в свой дом, выстроенный из чистого воздуха. И еда была там из воздуха, и ножи, и вилки. Даже дочиста вылизав все эти невидимые тарелки, наполненными исходящим паром воздухом, Белка ничуть не наелась.
Допив свои полкапли воды, она отправилась дальше, но свалилась в реку, и течение пронесло ее мимо Слона, который, сидя на бережку по горло в грязи, горланил песню о том, как прекрасна жизнь.
В конце концов она добралась до первого лесного дерева. На длинной
– Я тут живу с давних-предавних времен, – заявил он, поблескивая крыльями.
– Но до давних-то пор ты здесь не жил, – сказала Белка, пытаясь вспомнить, как долго ее не было.
– Нет, – сказал Жук. – До давних пор я жил далеко.
Следующее дерево показалось Белке знакомым. Она взобралась наверх и распахнула дверь, и увидела комнату, о которой у нее были некие смутные воспоминания. А потом Белка забралась в постель, о которой у ней вообще не осталось никаких воспоминаний, даже малейших.
И только заснув, она вспомнила точно, где она была.
ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ В ЛЕСУ по случаю какого-то праздника состоялось музыкальное представление. В первом отделении с сольным номером выступал Комар. Он пищал на все лады и сопровождал свое пение потиранием лапок. В перерыве был торт. Потом концерт продолжили Сороконожка и Слон, и это было весьма звучно и чуть менее занудно, чем комариный опус.
На березовом листе сидела Бабочка и внимательно слушала. Она страдала расстройством сна и страстно надеялась, что услышит хоть что-нибудь, что нагонит на нее сон. Но, стоило ей задремать, как Слон выдувал фальшивую ноту, от которой у Бабочки что-то вибрировало в спине, примерно там, где начинались крылья, и она вздрагивала и просыпалась.
Когда концерт кончился, она пошла домой вместе с Белкой, попросить у той какую-нибудь снотворную книгу.
– На вечерок, – потупившись, сказала она.
Белка дала ей какой-то пыльный том с серой обложкой и большими буквами, которые со временем скатились к низу страниц и годами лежали там вперемешку.
С книжкой под крылом Бабочка полетела в свой домик на иве у реки. Там ей навстречу попался Жираф, который напросился переночевать: «у тебя так уютно»…
– Хорошо, – сказала Бабочка, и они забрались в постель.
Бабочка раскрыла книгу и попробовала читать, но это раздражало лежавшего рядом с ней Жирафа.
– Когда у тебя глаза раскрыты, я спать не могу, – сказал Жираф. – Со мной всегда так.
Бабочка закрыла глаза, и Жираф мгновенно провалился в сон и захрапел, отчего Бабочка вздрогнула так, что глаза ее вновь распахнулись, и тогда в свою очередь проснулся Жираф и попросил Бабочку закрыть глаза. Так тянулись ночные часы.
Наступило утро, и они встали, потягиваясь и зевая.
– Ну и ночка, – сказал Жираф. – Одного раза с меня, пожалуй, хватит…
Ветка ивы, на которой стоял домик Бабочки, была хрупкой и треснула, когда Жираф подпрыгнул, чтобы расправить ноги. Жираф и
Белка в это время еще спала дома. Ей снилось, что Уховертка приняла дупло дерева за ухо, забралась в него и принялась сверлить. Она слышала, как дерево голосило и звало на помощь. Белка откашлялась и издалека, во сне, крикнула, чтобы Уховертка немедленно прекратила.
Немного погодя ей приснилось, что они с Муравьем открыли мир, и звезды, и что вдвоем они выдумали Луну, круглую, желтую, светящуюся штуку над лесом. Цвет был находкой Муравья, так же как и форма и расположение на небе, но странное сияние, ясное и в то же время неяркое, светлое и одновременно темное, Белка выдумала совершенно самостоятельно.
БЕЛКА ПОДНЯЛА ГОЛОВУ ИЗ ЗАРОСЛЕЙ КРАПИВЫ. Грохнулась! Да еще как! Глаза ее налились слезами, на руках, ногах и хвосте появились толстые пупырышки, и она принялась яростно чесаться.
Только что она сидела за столом, на верхушке дерева, в гостях у Цапли. Разнеженно откинувшись на стуле, она прикрыла глаза и уж было задремала, как вдруг перед ней внезапно появилась Муха.
– Эй, – сказала Белка. – Напугала.
– Ну, – сказала Муха.
– Ты что, как-нибудь погромче не можешь?
– Не могу, – сказала Муха.
– Я тут в гостях, – сказала Белка.
– Я тоже, – сказала Муха.
– А кто тебя звал? – спросила Белка.
– А кто тебе сейчас пинка даст? – заорала Муха и наподдала Белке так, что та вылетела в окно прямо в крапиву.
Когда ее слезы высохли и жжение унялось, Белка попробовала забыть о Мухе.
Как бы не так! И хотя ей, в сущности, не хотелось больше вспоминать обо всей этой истории, она заметила, что влезает на дерево, на цыпочках подкрадывается к двери Цапли, входит в дверь и крепко хватает Муху за крылья.
– Ай! – вскрикнула Муха.
Белка быстро скользнула вниз по стволу дерева, соскочила в мох, бросилась прочь и ворвалась в дом Муравья. Снаружи слышалось жужжанье Мухи, которая определенно ее разыскивала. Жужжанье звучало странно, то высоко, то низко. Потом послышался звук удара.
Белка вышла на улицу. Под буком, возле гриба, в траве, вверх ногами, покосившись набок, торчала поверженная Муха. Помятое Белкой крыло бессильно свисало у нее вдоль тела. Она метнула на Белку свирепый взгляд.
– Ну, ты у меня дождешься! – сказала она.
Белка содрогнулась. Немного погодя рысью примчались Жираф с Леопардом. Они уложили Муху на носилки из двух покрытых мхом веток, подхватили их и потрусили прочь из леса в некое уединенное местечко, где жил некто по имени Жуктор – который, по слуха, всех зверей всегда делал лучше прежнего, будь они смертельно ранены, больны или даже и вовсе мертвы.