Однажды в России
Шрифт:
– Сгибай!
Одинокий Ворон что было сил согнул ветку, но в руках она все время норовила распрямиться.
– Не так, - сказал Коготь и поставил ветку одним концом на землю.
– Вот как надо!
Ворон последовал примеру и, уперев ветку в землю, навалился на ее верхушку всей тяжестью. Ветка сильно изогнулась, и Коготь сноровисто привязал к обеим концам бечевку.
– Вот, - сказал он.
– Один готов. Теперь второй. И стрелы.
Еще пять минут ушло на изготовление второго лука и стрел. Потом Коготь достал из кармана гвозди и проволоку.
– Вот.
– сказал он.
– Теперь главное.
– Что это?
– удивился Ворон.
– Как "что"?
– в
– Наконечники, конечно.
– А... Понятно.
Вскоре первый гвоздь был привязан к стреле. Волчий Коготь взвесил ее на ладони, положил на тетиву и натянул лук. Вид у него стал грозным. Бледнолицое население Энска, увидев такое, немедленно принялось бы собирать чемоданы.
– Класс!
– Одинокий Ворон позволил себе странное для индейца выражение.
– Еще бы!
– самодовольно ответил Коготь. Он так и не выстрелил еще, будто смаковал тугое ожидание тетивы.
– Стреляй, брат мой, - величественно произнес Ворон.
Волчий коготь прицелился в соседнее дерево, потом, не отпуская тетивы, медленно повел рукой. Лук, который был размером почти с хозяина, развернулся медленно. Очень медленно. Как-то даже слишком медленно. Одинокий Ворон увидел, что ржавый гвоздь смотрит ему прямо в глаз. А за ржавым гвоздем, на расстоянии вытянутой руки, его встретил немигающий взгляд Волчьего когтя, вышедшего на тропу войны.
– Злые языки говорят, что ты ходил к бледнолицым пить Огненную Воду, сказал Волчий Коготь.
– Серый... То есть Волчий Коготь... Ты...
– Ворон почувствовал, как его колено неожиданно задрожало. Гвоздь был на расстоянии полуметра от его зрачка и выглядел очень опасной штукой. Было видно, как дрожит его острие.
– Я уже тридцать лет как Волчий Коготь (это была наглая ложь), и намерен оставаться им до ухода в Долину Мертвых. А как теперь называть тебя? Пьяный Ворон? Глоток Огненной воды?
– Серег, кончай, а?..
– Кому ты это говоришь, сын белокурой скво?
– Я говорю это тебе, - к Одинокому Ворону вернулось самообладание. Он встал ровно, стараясь не опираться на дрожащее колено, и посмотрел прямо на острие гвоздя.
– Я говорю это тебе, Ржавый Коготь, Волчий Гвоздь.
Коготь рассмеялся. Он резко обернулся назад и отпустил тетиву. Стрела лихо свистнула в воздухе, но пролетела мимо дерева и ушла в кусты. Коготь раздосадовано сплюнул и пошел ее искать. Одинокий Ворон тем временем ударил себя по предательской коленке, которая еще подрагивала после испуга, как рыба на песке. Коленка успокоилась. Тогда Ворон поднял свой лук, повесил его на плечо и сделал такую же стрелу - с гвоздем, примотанным проволокой к древку.
Вскоре вернулся Коготь. Он посмотрел на друга как ни в чем не бывало и сказал:
– Что ж. Нас не пустят в дом без добычи. С таким оружием нам не светит завалить бизона, но пара-тройка зайцев на ужин может порадовать наших скво.
– Хорошо, брат мой. Пойдем искать зайцев.
...Не все бездомные твари безымянны. Некоторые из них готовы вздрогнуть и побежать к хозяину, услышав свою кличку. И только те, кто слишком давно не слышал ее, дичают совсем. Так и Васька. Время, когда его так называли, закончилось слишком давно для того, чтобы он сейчас откликнулся на это имя. Теперь он жил на огромной городской Свалке, которая ухитрялась одновременно быть позором для города, Клондайком для мальчишек и общежитием для котов, крыс и ворон. Время от времени бывший Васька смотрел на окна ближайшего дома, и смутные воспоминания теснились в его плешивой, с оборванным ухом, голове. В этих воспоминаниях было тепло, эти воспоминания умели чесать Ваську за ухом, а под полом этих воспоминаний копошились мыши. Еда в этих воспоминаниях появлялась сама собой в блюдечке и была очень вкусной.
Теперь Васька ел что придется и сам стал не просто котом, а пищей. По крайней мере, так думали крысы. Поэтому ему часто приходилось прятаться и все время быть начеку. Даже во время сна. Вороны на свалке тоже дружелюбием не отличались, так что старый кот не имел ни минуты покоя. Он и дремал уже давно в пол-уха, чутко прислушиваясь к тайной жизни свалки. Поэтому, услышав разговор двух мальчишек недалеко от себя, затаился и был готов дать стрекача при первом сигнале тревоги...
– Ага...
– шепотом сказал Волчий Коготь, замерев на ходу.
– Вижу одного!
– Где?
– Вон там... Только не смотри туда прямо. Просто глаз скоси...
– Точно... Есть один...
– Близко не подпустит. Придется отсюда стрелять.
– Думаешь, попадем?
– Кто ни будь да попадет. Давай, на раз-два-три...
...Кот сел на задние лапы и внимательно посмотрел на человеческие фигуры. Он был слишком занят наблюдением за ними, такими большими. И не сразу понял, что отделившиеся от них белые молнии опасней, чем боги, которые их метнули. Измученный блохами, недосыпом и голодом, он был уже не так резв, как раньше. Поэтому, дернувшись от первой стрелы, поймал вторую. Ржавый гвоздь насквозь пробил ему заднюю ногу и обжег внутренности, как горящий уголь. Бывший Васька успел еще заорать, прежде чем боль накрыла его голову теплым черным одеялом...
– Готов!
– восторженно крикнул Волчий Коготь. Он в пять прыжков добежал до "зайца" и наклонился над ним. На его лице мелькнуло выражение злости... А стрела то твоя. Значит, и добыча твоя, Одинокий Ворон.
Ответом было молчание. Коготь оглянулся и увидел, что Одинокий Ворон не спешит приближаться. Он сделал только шаг вперед, и все его лицо было как отражение лица в блюдце с горячим чаем. По нему шли волны. Сделав еще шаг, Одинокий Ворон вдруг сел на землю и заплакал.
– Ты чего, Ворон... Генка!
– Коготь бросил на землю лук и подошел к приятелю.
– Иди на хуй!
– Чевооо?!
Генка встал и, оттолкнув друга, подошел к коту. Тот еще дышал. А Генка еще плакал. Но, увидев, что кот дышит, с надеждой наклонился над "добычей". Крови из кота натекло мало, почти вся она осталась на гвозде. Гена выдернул стрелу. Кот чуть заметно дернулся. Сзади подошел Серега и тоже опустился на корточки. Генке стало стыдно за свои слезы, но он ничего не мог с собой поделать. А кот вдруг открыл глаза и посмотрел ему прямо в лицо. Тогда Генка заревел пуще прежнего.
– Ген!..
– сказал Серый, - ты чего?..
– Жалко...
– Чего жалко то? Это ж заяц, он ни хера не соображает.
– Это не заяц. Это кот... И он...
– Что "он"?
– Он... Он с нами не играл, Генка... Понимаешь?
– Не понимаю.
– Лучше бы ты в меня выстрелил, козел. Понимаешь? Он с нами не играл!
– Хорош реветь. Он, кажется, жив еще.
– Тогда давай его.. спасать.
– Вот не было печали. Тут этих котов - как собак нерезаных. Подумаешь, на одного меньше будет.
Сергей встал и, как бы ища подтверждения своим словам, оглянулся по сторонам. Вокруг расстилалась Свалка, которая казалась целым Космосом. Она была огромна. На ней было все, если хорошо поискать. Мальчишки проводили здесь дни напролет. Во-первых, потому, что здесь было все. А во-вторых, и это главное, потому что им сюда запрещали ходить. И сейчас тут лежали кучи сокровищ. А по ним бродили коты и шмыгали крысы, целые и невредимые.
– Смотри, сколько их тут!
– сказал Серега, обводя рукой простреливаемое пространство.
– Одним больше, одним меньше. Подумаешь!