Однажды
Шрифт:
По большому счету, мне следовало жить в замке – с немой прислугой и дворецким, который не пускал бы никого без моего разрешения.
Еще лучше было оказаться в Англии, где граждане – если они не какие-нибудь грязные индусы – проявляют уважение к личному пространству.
Впрочем, индус индусу рознь.
Надя рассказывала, что когда хмурым, тоскливым зимним днем в офис приезжает кто-то из индийских начальников, всем кажется, будто в темное помещение внезапно вплыло солнце.
Разговоры о том где и как хотелось бы
Но я-таки создал себе маленький замок – свою семью, где живу так, как хочу.
И, возвращаясь к теме, скажу еще несколько слов по вопросу наличия или отсутствия детей.
В определенный момент я пришел к двум глобальным выводам – вернее, даже к трем.
Вероятно, они не являются очередным открытием Америки, но я их все-таки изложу.
Первый и главный заключается в том, что девяносто процентов детей появляются на свет благодаря глупости родителей.
В ранней молодости, в горячке брака легко решиться на зачатие новой жизни. С возрастом тяга к дополнительным проблемам угасает, а забота о пресловутом стакане воды в старости преследует далеко не всех.
Вторым я вижу то, что благополучные семейные пары подбираются по сходному отношению к продолжению рода.
Ни я, ни Надя не считаем детей жизненной необходимостью. Поэтому мы живем адекватно.
На отдыхе мы готовы переплатить, лишь бы попасть в отель, куда не пускают с детьми.
Будь один из нас упертым чадолюбцем – и наш брак распался бы максимум через три года, как это случается с другими.
А третий принцип говорит, что ребенок часто расценивается как средство цементирования брака, который начинает давать трещины.
Этот тезис является полной ерундой; дети ничего не укрепляют, лишь разрушают имевшееся.
Что касается нас с женой, то наш брак основан на взаимной привязанности, которая крепче всего прочего.
За восемь лет между нами не угасло влечение.
Вопреки всеобщему мнению, наш секс с годами становится все лучше: привыкание друг к другу не портит, а наполняет новыми нюансами.
Отдыхая в цивилизованных странах, мы ничего не скрываем.
Надя купается и сидит под зонтиком топлесс, привлекает внимание мужской половины пляжа и вызывает ненависть женской. А я испытываю гордость, ощущая и те и другие взгляды.
Такое состояние было и остается прекрасным.
Вообще мы живем не так, как большинство.
Мой женатый приятель любит повторять, что в одном году семейной жизни – четыреста дней скандала.
Согласно такой статистике, у нас с Надей количество пережитых скандалов должно перевалить через три тысячи.
Однако у нас не было ни одного серьезного.
Но после семи с лишним лет безоблачного брака я почувствовал, что жена мне изменяет.
5
Поняв это, я не испытал ни ярости, ни злости, ни ревности.
Сделав подобное заявление, я опять отвлекаюсь на общности.
Я родился философом; лишь потребность зарабатывать на жизнь сделала из меня технаря-программиста.
Меня интересовала человеческая мысль, но я не желал быть Диогеном в бочке; я хотел пить «Камю» и ездить не на «Ладе», потому избрал иной путь.
Однако философические размышления преследуют меня до сих пор.
И потому я не могу их не изложить.
Тем более, они идут в тему повествования.
Отношение к сексуальной компоненте брака есть показатель свободы общества.
Мы живем в огромной, бестолковой стране.
Формообразующим здесь является этнос, выросший из крестьян.
Славяне сами по себе есть никчемный народ, вбирающий все худшее от сопредельных наций.
Домостроевские отношения в русской семье подпитаны мусульманским шариатом, согласно которому у женщины нет души.
Взгляд на природу вещей сформирован искусством – столь же далеким от реальной жизни, как Луна от Земли.
Чего стоит один лишь, упомянутый в третий раз, Пушкин со своей «верностью навек».
С рассматриваемой точки зрения этот поэт – картежник и раб своего пениса – вреднейший из всех, поскольку представляет вершину русского ханжества.
Он хватался за пистолет при любом взгляде на свою жену, хотя сам не пропускал ни одной чужой.
Бесконечно декларируя любовь к фарфоровой кукле Гончаровой, он спал с ее сестрой – причем в той же квартире.
Российские супруги буквально помешаны на химере верности – точнее, на ее видимости.
Мужья и жены шпионят друг за другом, подслушивают разговоры, роются в телефонах, проверяют содержимое сумочек и карманов, анализируют запахи.
Мой взгляд диаметрален общепринятому.
Мне чужда психология собственника.
Женщина – такой же человек, как и мужчина.
И если ей чего-то недостает в «законном», она имеет право на получение незаконного.
Для меня физическая верность в супружестве не стоит ровным счетом ничего.
Всю жизнь я отличаюсь от общепринятых норм.
Я равнодушен к спорту, не смотрю телевизор.
Но с детства я много читал и сложил свое мнение обо всем сущем.
Читаю до сих пор.
В отрицании общепринятых норм я противен русской классике; мне близки герои Эггена Тургрима.
Жить в свободе гораздо проще, нежели в перманентной слежке.
Не тратя эмоциональных сил на взаимные разборки, мы с женой счастливы имеющимся.
Правда, этот вопрос я с Надей никогда не обсуждал.
Но подспудно я чувствую, что ее мнение сходно: она никогда не задает мне ненужных вопросов.