Одно проклятие на двоих
Шрифт:
Гораций поднялся, но не спешил уходить, а я так и не пошевелилась, не понимая, что же между нами происходит. Словно намагниченные половинки друг друга, мы притягивались взглядами и не решались разорвать зрительный контакт.
— Я восхищен твоей смелостью и решительностью, — прошептал Гораций, в вечернем сумраке комнаты кажущийся мне лишь темным силуэтом, обрисованным сгущающейся ночной чернотой.
— Не уходи, — попросила я проклятого кронпринца, не понимая, что делаю и зачем говорю подобные вещи.
Гораций неуверенно переступил с ноги на ногу, снова устремил взгляд в окно, но в следующую секунду отточенными движениями расправился с пуговицами, сдернул с плеч сюртук, кидая его прямо на пол. Затем последовала очередь сапог и ремня, и я сглотнула, сжимая пальцами края покрывала, но кронпринц вовремя остановился, оставаясь в длинных плотных штанах и рубашке. Аккуратно устроившись на краю кровати, он положил голову на согнутый локоть руки и притянул меня ближе. Наши лица оказались напротив друг друга, и я впервые не ощущала ледяного холода, лишь жар, опаляющий шею и щеки, и отдающийся сосущей жаждой в груди.
— Темной ночи, моя душа, — совсем тихо произнес Гораций, подаваясь вперед и целомудренно целуя меня в лоб. Нежные пальцы прошлись по моим волосам, а непослушная прядка оказалась заправленной за ушко. — Теперь я не одинок, — очень серьезно сказал Гораций.
— Теперь нет, — прошептала я в ответ, желая и сбежать, и остаться в его объятиях одновременно. Проклятие и темная магия никак не ощущались и не давили привычной безнадежностью, словно отпуская Горация из своих силков. Передо мной лежал обыкновенный мужчина с необычной притягивающей внешностью, холодными и гордыми чертами лица, прямой упрямой линией рта и пылающим взглядом.
— Тебе хорошо? — заботливо спросил Гораций, притягивая мое запястье и снова целуя. Дольше, жарче, глядя мне прямо в душу.
От влажного поцелуя остался горящий след, и я неловко прошептала что-то в ответ, побыстрее закрывая глаза. Только через какое-то время, когда от неудобной позы затекли руки и ноги, я почувствовала, как пальцы Горация скользят по моему платью, отыскивая крошечные пуговки и освобождая меня от плотной ткани, застегивающейся на груди. Уверенным движением он стянул верх до самых бедер, после чего освободил меня и от широкой юбки, оставляя в одной полупрозрачной сорочке, которую здесь принято было носить под платьем.
— Я никому не позволю причинить тебе вред, даже себе самому, — прошептал он горячо мне в ухо, помогая устроиться на его согнутой руке и укрывая нас обоих теплым зимним пледом.
Глава шестнадцатая
В преддверии испытания
Корделия
В небе кружили спиралевидные потоки яркого серебристого цвета, погружая мир в тихий и беззаботный сон, навевая легкие мысли об отдыхе и расслаблении, даря морозную свежесть, которую хотелось вдыхать без конца, наслаждаясь ощущением приближающегося праздника. Корделия не могла сказать определенно, о каком празднике все ее мысли, но потоки, в которых кружили снежинки, опускаясь все ниже и ниже, медленно опутывали ее паутиной волшебства.
— Невероятно, — прошептала Корделия, и облачко пара показалось из ее рта, отчего девушка счастливо рассмеялась.
— Невероятно то, что ты способна восторгаться такой малостью, — скептически приподнял брови Гор, в глазах которого разливалось синевой сомнение.
Теперь Корделия знала, что Гораций окончательно проснулся, поборол в себе нечто темное и пугающее, отогнал страхи и показался ей таким, каким она желала его видеть. Настоящим! А еще его магия в виде серебристых морозных спиралей, раскручивающихся в небе подобно фейерверкам, дарили ей ощущение праздника и счастья, и девушка с восторгом смотрела на новые витки спиралей, которые вспыхивали на ладонях кронпринца и медленно поднимались в небо, чтобы рассыпаться миллиардами серебристых снежинок. На фоне заката это смотрелось невероятно красиво, и она охала и ахала каждый раз, как Гораций творил свое бесхитростное волшебство.
— Еще, пожалуйста, ты можешь наколдовать еще немного снега, — просила она, нетерпеливо дергая Гора за рукав и ожидая, что он послушается ее капризов и непременно сделает все, что только она не попросит, но в этот раз Гораций лишь отрицательно покачал головой.
— Хватит на сегодня, я устал, — произнес он извиняющимся тоном, пряча руки в рукава мантии. — Магия пробуждается во мне после долгого сна, ей нелегко управлять.
Но Корделия уже не слушала его, подпрыгивая в нетерпении и хватаясь за бортик балкона, на котором они оба стояли, чтобы свеситься немного вниз и посмотреть на сугробы, поблескивающие серебром в уходящих лучах светил.
— А я когда-нибудь смогу так? — с надеждой глядя на кронпринца, спросила девушка, и Гораций расплылся в улыбке. Отчего-то Корделия знала, что в жизни он совсем не умеет улыбаться, но здесь, в ее снах, подсознание рисовало именно такого Горация, какого она мечтала видеть рядом с собой всегда.
— Ты же целитель, Корделия, — мягко ответил он ей, — потерпи немного, и твоя магия тоже подарит нам много чудес.
— Но я не хочу терпеть, — топнула девушка ногой. — Столько времени прошло, а дар так и не проснулся! Помоги мне его разбудить.
Теперь Гораций выглядел тревожным и печальным, и Корделия расстроилась, что вызвала в его воспоминаниях какие-то образы, испортившие кронпринцу настроение.
— Прости, — прошептала она, протягивая руку и находя прохладные пальцы Горация. — Я не хотела расстраивать тебя.
— Ты слишком нетерпелива и порывиста, — посмотрел на девушку кронпринц, словно пытаясь поделиться своей мудростью, накопленной с годами. — Потерпи немного, Корделия, и твой дар обязательно проснется. Ты поможешь не только мне, но и себе.
— Я вполне здорова, — удивленно ответила на это девушка, вскакивая на перила и поудобнее усаживаясь на них, чтобы видеть лицо Горация лучше. Ей нравилось смотреть на светотени, отражающиеся на бледном и строгом профиле ее друга из сновидений. С ним она чувствовала себя свободной и такой счастливой!
— Я боюсь, что моя болезнь может затронуть и тебя, Корделия, — сказал Гораций, обхватывая ее за талию и прижимая ближе к себе. От кронпринца пахло тем самым праздником, о котором она позабыла, но счастливые отголоски которого приносили ей покой и умиротворение.