Одного раза недостаточно

Сьюзанн Жаклин

– Я никогда не забуду тебя, Карла, - сказал он, когда они занимались любовью.

Она прижалась к нему. Карла уже знала, что никогда не сможет полюбить мужчину, но она испытывала к Григорию чувство благодарности... и у него было такое молодое, сильное тело.

***

Карла закрыла глаза; самолет начал снижаться перед лондонским аэропортом "Хитроу". Она направила Джереми телеграмму. Но приедет ли он? Он так постарел. При каждой очередной встрече ей казалось, что он еще немного усох. Что она будет делать, когда Джереми не станет?

Самолет приземлялся... На летном поле толпились фоторепортеры. Карла закрыла лицо и вслед за сотрудником аэропорта

направилась к лимузину. Джереми Хаскинс ждал ее в машине. Сев рядом с ним, она сжала его руку.

– Как любезно с твоей стороны встретить меня. Старик заставил себя улыбнуться.

– В следующем месяце мне исполнится восемьдесят, Карла. Пока я еще дышу, я буду считать за честь встречать любой самолет, корабль или поезд, который доставит тебя сюда.

Она откинулась на спинку сиденья и сомкнула веки.

– Мы проделали вместе большой путь, Джереми. Он кивнул.

– Я понял, что нас ждет, когда впервые встретил тебя...

Они познакомились в бомбоубежище. Карла дрожала от страха. Это был ее первый день в Лондоне. Улыбчивый дядя Отто привез девушку к себе домой. Она расположилась в уютной комнате. Тетя Боша оказалась ласковой и приветливой женщиной. Они все утро говорили о Польше, об опасностях, которым подвергалась Карла во время бегства. Она старалась уменьшить их, хотя дядя Отто и тетя Боша интересовались подробностями. Карла опустила наиболее страшные эпизоды изнасилование русскими солдатами, ее беременность. Она охотно описывала подвиги А. К. Дядя Отто не слышал о сестре Терезе и ее семье. Ничего не сказав конкретно, Карла дала понять, что сестра Тереза, другие монахини и дети находятся в безопасном месте.

Вечером она отправилась на прогулку. Дядя Отто посоветовал ей не уходить далеко от дома. В любую минуту мог начаться налет. Германия безжалостно бомбила Лондон, и англичане привыкли проводить ночи в бомбоубежище. После октября нацисты отказались от дневных рейдов - королевские ВВС заставили люфтваффе дорого заплатить за свою наглость. Но ночные бомбежки Лондона продолжались. Они порождали панику и приносили заметные разрушения, не имевшие большого военного значения.

Пройдя с десяток кварталов, она услышала вой сирены. Карлу точно парализовало. Люди бежали мимо нее из домов к ближайшей станции метро. Она поспешила назад к дому, но потом остановилась, поняв, что не успеет добраться туда до начала налета. Дядя Отто и тетя Боша, вероятно, прячутся в бомбоубежище. Повернувшись, Карла последовала за людьми. Выбрав себе укромный уголок и закрыв уши руками, чтобы не слышать грохот, она села.

– Детка, похоже, это твой первый воздушный налет. Она посмотрела на улыбающегося человека. Поняла, что сама улыбается ему в ответ.

– В каком-то смысле - да.

– Откуда ты?

– Из Вильно... это в Польше. Мой английский так плох?

– Он ужасен. Но я ни слова не знаю по-польски. Так что у тебя есть преимущество. Как тебя зовут? Я - Джереми Хаскинс.

Ему удалось разговорить ее под грохот взрывов. Она поведала Джереми о дяде Отто и тете Боше... о своем намерении поступить в балетную труппу "Сэдлерс Уэллс". Конечно, ей потребуется время... она давно не упражнялась... сначала ей придется найти работу на фабрике или где-нибудь еще... заниматься каждый день балетом, чтобы восстановить форму.

– Я плохо вижу тебя в темноте, - сказал он.
– Ты красива?

– Я хорошая балерина, - ответила Карла.

После сигнала отбоя все вышли на улицу. Джереми Хаскинс проводил девушку и рассказал о себе. Он работал в рекламном отделе киностудии "Джей Артур Рэнк".

Его жена была инвалидом, а дочь погибла во время бомбежки. Когда они подошли к дому дяди Отто, Карле показалось, что она ошиблась адресом. Улица, на которой час тому назад стоял ряд особняков, превратилась в скопище дымящихся руин. Пожарники заливали водой обугленные скелеты зданий. Машины "скорой помощи" возили стонущих раненых... кричали дети... женщины, рыдая, разыскивали среди развалин дорогие им вещи.

Внезапно она увидела дядю Отто; он держал тетю Бошу за руку. Карла бросилась к ним. Слезы текли по лицу дяди Отто.

– Наши деньги... все осталось там. Сгорело... пропало. Драгоценности Боши...

Убитый горем, дядя Отто посмотрел на Джереми.

– Мы привезли с родины такие красивые вещи... я собирался продать их, чтобы помочь родственникам, когда все закончится. Гобелены... кружева... картины... все погибло. Полотно Гойи! Никакими деньгами это не возместить.

Он поднял глаза к небу.

– Зачем? Здесь нет военных объектов... это вандализм... бессмысленное разрушение.

Внезапно он словно вспомнил о Карле.

– Твои наряды... тоже погибли. Завтра я возьму деньги в банке... сегодня переночуем у знакомых в соседнем квартале... у них нет свободной комнаты для тебя, но я спрошу людей - возможно, кто-то приютит тебя.

– Она может пойти к нам... комната нашей дочери свободна, - произнес Джереми Хаскинс.

Дядя Отто нахмурился. Посмотрел на Джереми Хаскинса так, словно видел его впервые. Затем поглядел на обгоревшие руины своего дома, испустил печальный вздох, давая понять, что кажется себе слишком старым и уставшим, чтобы брать на себя ответственность за поведение и мораль незнакомой польской девушки. Он кивнул головой, и Карла покорно направилась вслед за Джереми Хаскинсом к станции метро. Они сели в переполненный вагон и молча поехали. Спустя некоторое время Карла почувствовала, что Джереми разглядывает ее. Покраснев, она посмотрела на свои огрубевшие руки. Он похлопал по ним своей ладонью.

– Им не повредит маникюр. Знаешь, а ты по-настоящему красива.

Она продолжала смотреть на свои руки. Этот симпатичный человек, успокаивавший ее во время налета, убедивший дядю Отто в искренности своих намерений, - кто он на самом деле, куда они едут? Возможно, у него и не было умершей дочери... больной жены. Вероятно, он везет ее в какую-то ужасную тесную комнату и... она поглядела на свои забрызганные грязью туфли. Какое это имеет значение? Куда ей еще пойти? И после русских... что мог сделать с ней этот несчастный маленький англичанин? Заставить ее раздвинуть ноги... ну и что с того?

Внезапно он заговорил:

– Слушай, моя девочка, в фильме моего друга-продюсера есть роль. Она маленькая, но подойдет тебе. Это немецкая шпионка, и я подумал, что твой акцент придется весьма кстати. Ты умеешь играть?

– Не знаю... я плохо говорю по-английски.

– Конечно. Но для роли это и требуется. Завтра я познакомлю тебя с ним. Это не "Сэдлерс Уэллс", но гораздо лучше, чем фабрика.

Он жил в славном маленьком доме с женой-инвалидом, красивой женщиной по имени Хелен. У нее была прозрачная кожа, и когда она смотрела на мужа, заваривающего чай, ее глаза переполнялись благодарностью и ощущением скорой смерти. Она обрадовалась появлению Карлы. К ее гордости примешивалась печаль, когда она предложила Карле спальню своей дочери. У Карлы еще никогда не было такой красивой комнаты, и она заснула, чувствуя себя в безопасности... она знала, что снова нашла людей, которые будут думать за нее.